— Не убежден.
— Моя информация достаточно надежна — в этом вопросе, по крайней мере.
— Не убежден, — повторил Веезенмайер. — Думаю, он еще до конца не потерян. Проявите настойчивость. Ударьте кулаком по столу.
— А он укажет мне рукой на дверь. Нет, по-моему, надо, пока не поздно, переориентироваться на усташей.
«Клюнул, — понял Веезенмайер. — Он клюнул на Павелича. Теперь надо поточнее и подороже продать идею. Только тогда он поверит. А поверив, попрет на рожон. Давай, Малетке, загоняй меня в угол. Я буду финтить, а ты не плошай...»
— Дорогой Малетке, усташей нам не отдаст Муссолини. Я не думаю, чтобы фюрер пошел на конфликт с дуче из-за сферы влияния в Хорватии. Я имел в свое время кое-какие контакты с усташами. Павелич во все глаза смотрит на Рим. Какую помощь я или мои сотрудники можем оказать вам?
— Не знаю, как мне благодарить вас, Веезенмайер.
— Может, кто-нибудь из наших — оберштурмбанфюрер Диц например — подготовит для вас компрометирующий материал на Мачека?
— Вряд ли это разумно, — задумчиво произнес Малетке. — Может взвиться. Все-таки он здесь пока хозяин.
— Надолго ли?
— Неважно. Во всяком случае, сейчас он может поднять шум.
— У меня есть возможности локализовать любой шум. «Бей в барабан и не бойся» — хорошо, если бы эти слова написал не Гейне, а Шиллер, но историю не исправишь. Рассчитывайте на меня во всем и приходите ко мне в любое время дня и ночи.
«Пусть продолжает биться лбом в ворота мачековского дома, — думал Веезенмайер, наблюдая за тем, как официант ставит перед Малетке вазу с мороженым «ассорти». Здесь имели привычку забывать фруктовый сорт, считая, что самое главное — это шоколадный и ванильный. — Если он провалится по всем направлениям, у меня максимальный выигрыш. Штирлиц прав, надо внедрять как можно больше наших людей с тем, чтобы при формальном господстве любого здешнего политика реальными хозяевами положения были мы».
— Мои сотрудники также в вашем распоряжении, — добавил Веезенмайер.
— Наверное, только национал-социализм отличается таким искренним товариществом, — сказал Малетке, доедая мороженое.
— Вы правы. Только поэтому мы идем от победы к победе. Еще мороженого?
— Нет, благодарю.
— Рейхсляйтер ориентировал вас на борьбу за Мачека до конца? — спросил Веезенмайер.
— Да.
— Вы решили начать работу с усташами, исходя из той ситуации, которая здесь сложилась сейчас?
— Да, — ответил Малетке. — Это моя инициатива.
— Рискованно. Я опасаюсь за вас. Это могут неверно понять в Берлине.
— В конце концов любая работа лучше бездействия. Но теперь, когда вы будете помогать мне, я конечно же продолжу атаку на Мачека. А ваша задача здесь?
— Общий комплекс. МИД интересует ситуация в целом.
— Их не интересуют усташи? — рассеянно спросил Малетке.
«Клюнул, — снова отметил Веезенмайер. — У него есть свои информаторы, он знал о моих связях с Грацем. Он клюнул на усташей».
— Усташи, конечно, тоже. Если хотите, я сведу вас с их представителями.
— Такой просьбой я не вправе затруднять вас. Это я смогу в крайнем случае организовать и сам.
— Ну, какая ерунда! Я попрошу моего сотрудника Штирлица свести вас с надежными людьми.
Малетке ждал чего угодно, но только не этого. Он понимал, что в Хорватии есть две силы, на которые рейх мог бы опереться: Мачек, согласись он пойти за Берлином, и усташи, если Мачек откажется пойти за Берлином бескомпромиссно и слепо. То, что Веезенмайер настойчиво советовал продолжать работу с Мачеком, было понятно Малетке — тот ставил под удар конкурента. Но то, что Веезенмайер согласен отдать ему и вторую возможную силу, этого Малетке не ожидал и поэтому за кофе, которое подали после мороженого, смотрел на Веезенмайера потеплевшими глазами, только сейчас заметив, какое открытое и благородное лицо у его товарища по совместной борьбе за идеалы национал-социализма.
— Где Штирлиц? — спросил Веезенмайер Фохта, проводив Малетке. — Он мне срочно нужен.
— На встрече. По-моему, вне Загреба.
— Кто разрешил ему покидать Загреб?
— Указание из Берлина.
— От кого?
— От Гейдриха.
— У него есть высокий покровитель, у этого Штирлица, не правда ли, Фохт? Сразу же, как вернется, ко мне! И не один, а с полковником Везичем. Хорошо, если Штирлиц будет у меня к пяти часам, а не к ужину, как мы уговаривались.
...Выжимая максимум мощности из мотора консульского «мерседеса», Штирлиц гнал из Сараево в Загреб, понимая, что на встречу с Везичем он опоздал и что в городе за время его отсутствия могло случиться такое, к чему он не был готов. И надо будет начинать все сызнова, и это новое будет развиваться по законам иного темпа, в иных параметрах; словом, это будет уже совсем другое, и к нему предстоит подстраиваться, а не подгонять его, как девять часов назад в Загребе, под свой ритм и замысел.