Я хлопнула себя по лбу, и чуткие своды подвала мгновенно подхватили звук. Ну наконец-то дошло! Чтобы закрепить полученный результат, я начала ретиво биться об дверь, изображая конвульсии и сопровождая всё это максимально жутким нечленораздельным бульканьем. Эффект превзошел сам себя: мои безумные улюлюканья мгновенно привели мамку в панику.
– Севочка, ну сделай ты что-нибудь! – истерически заверещали с той стороны двери.
– If you krestit’ menya, I will be very zloy, – упиваясь собственным коварством, ехидно протянула я.
– Точно, Севонька! Покрести её! Чудо снизойдет, я это чувствую. Тащи ключи!
Послушался тяжёлый Севкин топот, уходящий вверх по лестнице, и я удовлетворённо отлепилась от двери. Сейчас меня откроют, главное, не упустить момент. I am takoy clever. Тьфу, ты чёрт. Я начала освещать тусклым телефонным экраном своё нынешнее прибежище, в поисках чего-то тяжёлого, но не убийственного, но ничего лучше алюминиевого тазика под руку не попалось.
Севкины шаги вновь притопали к двери, на этот раз сопровождаясь звонким спасительным бряцаньем ключей.
– Погоди-погоди, – приглушённным голосом велела мать. – вроде затихло.
– London is the capital of Great Britain, – басом сообщила я.
– Открывай! – немедленно всполошилась она.
Как на грех, её благоверный невероятно долго шерудил ключом в замочной скважине. Я замерла аккурат напротив входа с тазиком наизготовку, и едва дверь приотктрылась, а в проёме появилась лохматая Севкина башка, я издала боевой клич и от всей души огрела его тазиком. Сева задумчиво постоял на месте секунды две, а потом грузной махиной рухнул к моим ногам, как подбитый мамонт, пару раз рыкнул, дёрнувшись, и затих.
– Pizdec… – резюмировал внутренний бес.
– Славочка… – мать слабо взмахнула руками, бледная, как лист бумаги. – Да что же это?
– Чудо снизошло, – пожала плечами я, бросила таз, и уверено перешагнув через Севкину тушку, направилась к двери.
Никто меня не останавливал.
Судя по лужам на асфальте и свежему, по-ночному прохладному воздуху, только что прошел дождь. После затхлого подвала – самое то. Я глянула на часы и больно прикусила язык от напряжения. Если очень-очень повезёт, успею на последнюю маршрутку, тут ехать всего остановки две, но нужно быстро. Вскочить на приступка отъезжающей маршрутки я все-таки успела, пусть грязная, как поросёнок, потому что по лужам бежала, и запыхавшаяся, но зато минут через пятнадцать, я уже стояла под громовской дверью, и дышала так, будто только что, опередив чемпиона мира, пробежала трёхдневный марафон. Я уже выжала максимально кнопку звонка, он проиграл пару раз приглушенную приятную мелодию и затих, снова погрузив лестничную клетку в абсолютную тишину. Я даже дыхание затаила, вслушиваясь, хотя, чёрт возьми, мне нелегко это далось! Пока стояла перед его дверью, успела сильно пожалеть, что не прихватила с собой тот невероятно полезный алюминиевый тазик. Было бы хоть чем мозги Громову вправить, а то они были у него явно не на месте. Я еще пару раз помучала дверной звонок и даже прописала в дверь с ноги, отказываясь смириться с мыслью, что горе-киллер пока – пока! – не вернулся.
Стояла такая тишина, что я слышала, как из груди выпрыгивает собственное сердце. И вдруг из глубины квартиры вроде как донеслось какое-то непонятное шевеление, что-то упало, кто-то чертыхнулся сквозь зубы, и по направлению к двери послышались медленные шаркающие шаги, которые замерли у самого входа. Секунду спустя на пороге и сам появился Денис, весь какой-то заспанный и помятый.
– Ура, – выдохнула я, поднимая глаза с его груди на его лицо, и на радостях залепив ему неожиданную звонкую пощёчину. – У меня нет слов, чтобы описать, какой ты уродился сволочью, Громов! – а слова вдруг как раз полились рекой. Меня уже втащили чуть ли не за шиворот в коридор, захлопнули входную дверь, а я все продолжала, захлёбываясь, костерить его на чём свет стоит, – а ещё чёрствый мужлан, невоспитанный дурень…
– Мирослава!
– …и конченый эгоист! – душевно завершила я.
– Чай будешь?
– Наливай!
Я, не спрашивая разрешения, прошла на кухню, и тяжело опустилась на стул. Что-то было не так.
– Как прошло? – злость выплеснулась, и теперь голос звучал тихо и очень неровно.
– Ты действительно хочешь знать? – скептически осведомился он, после того как поставил передо мной большую синюю чашку.
– Да, хочу, – я решительно кивнула, придвигая её к себе, но быстро спохватилась. – Можно без подробностей.
– Я убил их всех, – Громов ответил после внушительной паузы и устало воззрился на меня, кашлянув в кулак.
Он, видимо, ожидал, что после этой фраза я весьма реактивно вскочу и ракетой убегу туда, откуда прибежала. Впрочем, не сделала я так, только потому что первые мгновения у меня отнялись ноги и перехватило дыхание, а потом резко стало всё равно.
– Легче стало? – я подпёрла рукой щёку и уставилась в сторону газовой плиты.
– Ощутимо.
Мрачный Громов был не особо настроен откровенничать. Хотя то, что он мне сказал, уже можно было считать изрядным откровением. Хотя не сказать, что он был похож на человека, с плеч которого упал многолетний груз. Как будто запойный какой-то.
Мы сидели на кухне тихие, какие-то пришибленные, и не особо понимали, как себя вести после того, что случилось. Мне казалось, я как-то свыклась уже с мыслью, что он наёмный убийца. Или просто не могу представить, что этот человек, сидящий передо мной в домашней майке, только что в кашу покрошил дюжину бандюганов.
– И… ты больше не злишься? – виновато потупил взгляд Денис. – Ты же понимаешь, что это был единственный способ тебя, полоумную, удержать. – он снова тяжело закашлялся, прикрывая рот рукой.
– Злюсь немного, но… – я отодвинула чашку с остывшим чаем. – Ты чего кашляешь всё время?
– Ерунд… – начал было Громов, но осёкся, ошарашено глядя на свою ладонь.
Я, не теряя времени, пока он был в ступоре, притянула её к себе и сразу же подняла глаза. Кровь? Меня словно кипятком обдало. Ну и где, твою мать, тебя угораздило так нарваться! Нет, он ещё меня называет полоумной! А впрочем, некогда выяснять отношения! Я поднялась, грохнув стулом, и сразу выскочила в коридор, за курткой, на ходу бросив:
– Собирайся, поехали!
– Куда? – Громов тяжело, с хрипами пополам, втянул воздух, приводя меня в состояние неконтролируемой паники.
– К Вику, шайтан тебя раздери! А то у тебя есть другие варианты!
У горе-киллера других вариантов не было. Он вообще, едва встал и сразу же привалился к стене, тяжело дыша.
– Денис?
– Сейчас-сейчас, я… – он сделал неопределённый жест в воздухе, который, по всей видимости, должен был означать, что всё под контролем.
– Молись, чтоб у Вика было дежурство, пёс.
До машины я волокла его практически на себе. К счастью, в поздний час улицы были почти пустыми, и Громов несколько раз беззастенчиво проскочил на красный, хотя я вообще поражалась, как он в таком состоянии машину мог вести. Но Денис ничего, храбрился, даже шутки шутил в те моменты, когда не кашлял. Я их почти не слушала, и наверное, так же неестественно изображала, что мне смешно, впиваясь в сидение до белых пальцев. Хороший мой, уже второй раз за короткое время помирающий. Только бы побыстрее доехать.
Через пятнадцать минут машина плавно въехала в плохо освещённый двор больницы. Чёрный вход пришлось искать почти на ощупь, подсвечивая фонариком из работающего на последнем издыхании телефона. Когда свет выхватил из мрачной мглы человеческую фигуру, меня чуть удар не хватил.
– Что опять, подстрелили? – сварливым тоном осведомилась она, затушив сигарету об стену.
– Гораздо интереснее, – прокряхтел Денис, кашляя в кулак и утираясь пропитанным уже кровью рукавом, – отравили газом.
– Что?! – испуганно и одновременно возмущённо зашипел Вик, поспешно открывая внутреннюю дверь. – Ты что рехнулся? А ну быстро в смотровую!
От его тона у меня подогнулись ноги. Если уж даже Вик, самоуверенный и неизменно позитивный гений медицины, потерял самообладание, то как же плохи должны быть дела? Он принял у меня Громова, весьма энергично взбежал по лестнице и с ноги открыл дверь в смотровую, принявшись со скоростью пропеллера раскладывать врачебные инструменты.