По скайпу с утра позвонил Андреа, он делал так иногда. Редко. Вид у него был какой-то взволнованный, встрёпанный и нездоровый. Сразу стало ясно, что что-то не так.
– Приезжайте в Салвинию, срочно. – пробормотал сквозь помехи лесного Интернета. – Что случилось, на месте объясню.
Затем то ли связь прервалась, то ли он сам отключился, но экран сразу же погас. Повторные попытки наладить контакт результата не дали. Димас и Громов переглянулись встревожено. Насторожённость, готовность к худшему – вот это было у них во взглядах.
– Я тоже еду! – воскликнула я, перегибаясь через перила лестницы, чтобы сбежавший на первый этаж Громов слышал.
– Ты здесь остаёшься, – безапелляционным тоном заявил Денис, пригвоздив к полу ледяным взглядом.
Тут вмешался Димас, впервые за долгое время представляя позицию, с которой я была очень даже солидарна.
– Оставлять её одну опасно, – хмыкнул он, затыкая за пояс пистолет. – Это вообще может быть… уловка.
Ден замер на секунду, обдумывая. А потом махнул рукой, мол, делайте, что хотите.
========== 39: Убью насмерть! ==========
Мы приехали домой к часу ночи. Небо плотно затянуло облаками, оттого без лунного света всё казалось ещё мрачней, чем было. Начинал накрапывать дождь, а потому водитель, покинувший машину, чтобы открыть мне дверь, держал над нами большой зонт. Я осторожно коснулась пальцами металлической трости, толкнув её от себя, чтобы закрыть чёрным куполом лицо. Я не знаю, зря ли я старалась, поскольку отец вряд ли желал встречаться со мной взглядом, но мало ли.
Дома царила атмосфера траура. Вроде бы ничего не поменялось: все та же антикварная мебель и кожаные диваны, от запаха которых подкатывал ком к горлу. Тяжелые тёмные шторы, ковры и вычурный итальянский паркет. После приятных глазу интерьеров Аффари всё казалось совершенно отвратительным, да и осуждающие выражения бледных лиц прислуги уюта не придавали. Возможно, горничные и охранники даже ни о чём толком не знали, но в тот момент мне казалось, что весь город в курсе о случившемся. Тем не менее, я убеждала себя, что моей вины ни в чём нет. Если бы не внезапная атака на резиденцию Аффари, мой план наверняка бы сработал. Только вот сказать об этом вслух почему-то язык не поворачивался. Не то, чтобы я боялась папкиного гнева, но ухудшать собственное положение совершенно не хотелось. Тем более, что страх поехать жить к бабушке был сильнее минутной гордости.
— Иди в свою комнату, — отец, будто услышав мои мысли, остановился.
Его слова были так внезапны, что я даже не успела среагировать и скрыть эмоции. Моё искреннее удивление было тут же замечено, и отец хмыкнул.
— Хватит уже с тебя на сегодня. Знала бы ты, на что я тебя выторговал.
— На что? — переспросила я, мгновенно пожалев о своём эмоциональном порыве любопытства.
— Пришлось выдать компромат на очень ценного союзника, — он подошёл ближе, заглядывая мне в глаза. — Подумай об этом следующий раз, когда тебе в голову взбредет очередная «потрясающая» идея. Из-за тебя мы лишились доверия удобных людей. И хорошо, если остальные никак не отреагируют. Кроме меня ты никому не нужна, так что не трать понапрасну моё расположение.
«Удобные люди» — так их отец называл. Расходный материал.
Я скривилась от омерзения. «Удобные люди» — так их отец называл. Расходный материал.
– Очень удобно, правда же? Вот так торговать людьми. Продавать чужие жизни при любом удобном случае? Ничего лучше не смог предложить?
– А ты думала, мафия – это ангелы небесные? – усмехнулся отец с таким уничижительным видом, как будто втолковывает свои мысли не то, что умственно отсталому, а вообще какому-то животному. – Мафия – это большое зло.
Но вопреки столь ласковому обхождению, сказанное им развеселило меня.
– Большое зло, отец, не лишено благородства. А у тебя нет ни его, ни даже намёка на хоть какие-то принципы. Не льсти себе, босс мафии, ты не больше, чем жалкий пакостник, мелочный и мелкий. Как и тот мерзотный мирок, что ты вокруг себя построил на лжи и предательстве. Дунешь – рухнет.
На какую-то секунду показалось, что отец ударит меня, отвесит тяжёлую пощёчину, что было бы, несомненно, очень болезненно ввиду количества перстней, украшавших его пальцы. Но едва они сверкнули недобро в тусклом свете лампы, как в дверном проёме возник один из его подчинённых, и отец, успевший уже замахнуться, немедленно опустил руку. Ох, как не хотел он выносить на всеобщее обозрение семейные распри.
– Пошла вон, – процедил отец сквозь зубы.
Я развернулась, направляясь в свою комнату, и напоследок вернула ему фирменный пренебрежительный взгляд, которым столько раз награждали меня в этом доме.
Полагаю, если бы не родственные узы, мои мозги от такой выходки уже украсили бы здешний персидский ковёр. Козлов был не из тех, кто великодушно прощает.
Телефон у меня не отобрали, но домашний арест был наложен однозначно. Я включила прикроватный светильник и подставила под желтоватый свет закатанный рукав кофты. Номер Артёма, который тот требовал записывать там, где не найдут, если будут искать синяки. Я усмехнулась. Разумеется, этим никто не интересовался. Слишком противно для моего папы.
«Я дома», — отписалась я зачем-то на данный мне новый номер.
Ответа я не ждала, да и запоздало подумала, что такое сообщение наверняка выглядело нелепо. Тем не менее, через пару минут раздался тихий звуковой сигнал.
«Молодец. Покушала?»
Я мрачно усмехнулась. Понятное дело, что он намекал на бессмысленность моего письма, но я почему-то решила продолжить.
«Хватит уже кушать на сегодня.»
«15.10.19.20», — пришло мне в ответ.
Я замерла. Артём должен был прислать время, но это совершенно не то, чего я ожидала. С виду шифр походил на какие-то координаты с точным адресом. Тем не менее, Гугл это таким образом не воспринял. На ум пришёл код от сейфа, но догадка даже звучала нелепо: какой сейф, зачем мне от него код? Но подумать над этим мне не дали, прислав следующее сообщение.
«Нужна карта помещений и фотографии изо всех окон первого и второго этажей.»
Дальше следовал адрес электронной почты и довольный смайлик.
«Зачем?»
«Так надо.»
Я закатила глаза, недовольно выдыхая. Сколько раз я уже слышала это невыносимое «так надо», когда люди Добродетели были заняты делами, в которые не хотели меня посвещать.
«Что за шифр?» — написала я, но ответа не последовало. Ни на это сообщение, ни на множество подобных.
Я откинула телефон в сторону и еле заставила себя сходить в ванную. Заснула в тот вечер я сразу, как только коснулась головой подушки.
На утро меня разбудила горничная, робко заглянув в комнату. Было уже десять часов, а потому она всё-таки решила побеспокоить меня, предлагая завтрак. Разлепить глаза было уже нелегкой задачей, а от мысли, что придётся выйти к людям, которые знают что случилось, желание подниматься с постели пропало окончательно. Ответив женщине, чтобы она принесла завтрак в комнату, если ей позволят, я по привычке потянулась за телефоном. Сообщение, пришедшее совсем поздно ночью, подействовало на меня удивительно бодряще.
«Бля, Дарья. См. сзади.»
Смотри сзади? Первые несколько секунд спросонья я не могла сообразить, о чём идёт речь. Единственной мыслю было проверить в задних карманах джинс, и о чудо! В них оказалась свёрнутая в десять раз крохотная бумажка, которую Артём каким-то образом умудрился туда запихнуть. Как хорошо, что у нас хоть немного схож ход мысли. Скорей всего, подсунул он её, когда удачно отвлёк меня на свой навязчивый шепот, наивно принятый мной за попытку соблазнения.
.
— Я принесла завтрак, могу войти? — поинтересовались из-за двери, и я поняла, что за размышлениями не услышала стука.
То, что я становилась такой рассеянной, начинало серьёзно напрягать. Я быстро спрятала клочок бумаги обратно, так и не успев развернуть его до конца.
Горничная, должно быть, подумала, что у меня крайне дурное настроение, а потому спешно удалилась, оставив поднос на столе. Я закрыла дверь на замок — так вернее. Затем с ювелирным старанием развернула бумажку.