- Эге... Ну что ж: нервное истощеньице. Попейте валерьяночки...
- Мне нельзя себя удалбливать на съемках!
- ...Валокординчика...
- Я же вам говорю, вы что, глухой?!
- ...Пустырничка спиртовой растворчик. Вот я вам легкое снотворное выписал... На ночь попьете и спокойно поспите.
- А что со мной было?
- Да ничего.
- Как это ничего?!
- Высыпаться надо, тогда и не будут сны наяву сниться, - посоветовал старичок, - а так вы своему мозгу другого выбора-то не оставляете. Вы идите. Не волнуйтесь, ничего страшного нет. Справочку я вам выпишу...
Я молча взял «справочку» и вышел из кабинета с четким ощущением, что меня держат за полного придурка. Валерьяночка-пустырничек! На съемки уже идти не имело смысла, тем более, что я предупредил, что не приду, домой тоже не хотелось, так что я отправился бездумно бродить по окрестностям.
Хорошего настроения это мне, конечно, не добавило - на улице продолжало отвратительно вьюжить. Я всегда терпеть не мог две вещи: ветер и снег, а сегодня они словно сговорились, чтобы довести меня до ручки. В парке неподалеку от нашего дома, куда я отправился, было три с половиной собачника и несколько сумасшедших парочек, слипшихся на скамейках. Вот этого я никогда не понимал, при всем моем интересе к женскому полу. Чего бы вот не посидеть в тепле и комфорте - ну или, если дома места нету, хотя бы не на таком ветру? Романтика с большой дороги... Тут я вдруг понял, что все это время пытаюсь представить себя на месте своего второго экземпляра из альтернативной реальности и понять, что бы он сейчас думал... В принципе, наверное, то же самое. Холод я не любил с рождения, и вряд ли профессия как-то могла на эту нелюбовь повлиять. А вот, кстати о профессии - прикинуться милиционером внешне у меня получалось, а внутренне - не особенно. Впрочем, я и не пытался. Вообще, если начать судить о милиционерах по наших дурацким сценариям, можно убрести на километры от истины.
Кстати, может, раз уж так сложилось, накрапать самому сценарий по своим снам? Выйдет у меня, конечно уж, получше, чем у штатных сценаристов, так что, может, и в дело пустят. Добавлю каких-нибудь душераздирающих подробностей, чрезвычайных ситуаций вроде висения героя на одном пальце на краю крыши... Хотя нет, еще заставят опять сниматься без дублера. Лучше пусть висит героиня... Героиней, конечно, ребенка сделать нельзя, хотя жаль - было бы умнее. Но, зная нашу киношную индустрию, придется соорудить из нее нормальную раскрашенную фифу-героеву любовницу и объект для спасения. Сделаю деньги на неврозе...
Настроение, несмотря на погоду, даже несколько улучшилось. Продолжая раздумывать над возможным сценарием, я пришел домой, открыл дверь квартиры и отпрянул, оглушенный офигительным скандалом: мамахен с папахеном шли на рекорд - двадцать четыре часа беспрерывного лая. Сеструхи наверняка не было, а то бы она попыталась их помирить, и ее примиряющие крики тоже были бы слышны. Подумав, я просто закрыл дверь обратно и пошел по лестнице на крышу. Гипотетический сценарий пока что занимал все мои мысли, хотелось еще обдумать его в тишине. А родокам я все-таки чего-нибудь подсуроплю, что мало им не покажется. Милицию на них вызвать, что ли?..
На крыше мела такая же поземка, то есть, учитывая место дислокации, покрышка. А посреди опять стоял раскладной стульчик с сидящей на нем фигуркой в красной курточке. На этот раз Ксюшка вызвала у меня не раздражение, а оживление, как возможный герой сценария, поэтому я громко окликнул ее:
- Привет! Чего опять тут мерзнешь?
- А что, разве холодно? - сказал этот замечательный в своем роде ребенок, поворачивая ко мне красную, как у деда Мороза, физиономию и потирая синие руки. - Ух ты, а я даже не заметила.
- И чем это ты была так занята? - поинтересовался я, подходя.
- Думала, - сообщила она доверительным тоном, - ну, не так, как обычно, в смысле, я сочиняла всякое такое. Ну, вообще. Для себя.
- Про принцев и замки? - сказал я, вспомнив девичьи мечты сеструхи.
- Неее, - отозвалась она шепотом, - я про всякое. Ну, например, сейчас - про собаку. Это такой большой королевский пудель, он жил у хозяйки и вдруг научился говорить. А еще он хотел петь, ну, в театрах всяких...
- Выть?
- Не, петь. У него был хороший голос. Но ему все мешали. И вообще ему петь было нельзя, потому что он мог даже говорить перестать...
- Узелки на голосовых связках появятся, что ли?
- А, ну наверное, - она кивнула, - ну вот, я про него думаю. А еще я придумывала про лошадей, которых заколдовал злой волшебник Мерз Пятнадцатый, который жил в шкафу... Ой, чего, так смешно, да?
- Да так, не особенно, - сказал я придушенным от смеха голосом, - Мерз Пятнадцатый?
- Ну да, от слова Мерзкий.