Эта мысль дала мне такой дополнительный заряд энергии, что я решительно рванулся еще раз, хотя у меня и темнело в глазах от периодической нехватки воздуха. Ремни громко затрещали, и моя правая рука оторвалась от кровати. Ну, уже кое-что. Дальше дело техники. Действуя не столько истерично, сколько методично, я освободил левую руку, быстро, невзирая на удушье и головокружение, сел и взялся за ноги, когда вдруг в мой процесс освобождения от пут влез житейски-расстроенный женский голос:
- Я больше не могу! Вы посмотрите, что он творит!..
- Да он, кажется, в сознании, - заметил другой женский голос.
- Мда? И как вы отличаете? Он и без сознания нам уже которую кровать разоряет! Наша больница, Инна Ильинична, не рассчитана на больных спецназовцев, или кто он там... Они и больные в десять раз нас с вами здоровее!
- Ну ладно вам, не ворчите, - усмехнулся голос, и передо мной появилась пожилая грузная женщина с седыми волосами и большими спокойными глазами ярко-голубого цвета. Я уставился в них, хорошо понимая, что произвожу глубоко психически ненормальное впечатление, и принялся с трудом набирать воздух для вопроса.
Она положила руку мне на плечо и сказала:
- Вы успокойтесь. Вы в больнице, были без сознания четыре дня. Из-за отравления нервно-паралитическим газом у вас были постоянные судороги, так что вас пришлось привязать. Не пугайтесь. Горло у вас, наверное, тоже болит - это мы совсем недавно, вчера вечером, сняли вас с аппарата искусственного дыхания. Да, знаю, дышать тяжело, но теперь уж старайтесь, голубчик, сами, постепенно пройдет. Вы что-то хотите спросить?
- Да, - согласился я шепотом. - Я работаю в милиции?
- Ну да, - сказала она спокойно.
- А сколько мне лет?
- Гм... Знаете, трудно сказать... В ваш паспорт я не смотрела, а идти за ним долго.
- Ну, примерно, на вид!
Врач жалостливо посмотрела на меня и явно из вежливости сообщила:
- На вид, я бы сказала, вам, по крайней мере, сейчас, около тридцати - тридцати пяти лет. Но, знаете, я не физиономист, и если вы моложе, то не будьте в обиде...
Она замолчала, так как я схватил себя правой рукой за левую руку и с великой радостью увидел на ней белые шрамы. Все же для верности я спросил:
- Год сейчас какой?
Врач молча кивнула на настенный календарь, который вызвал у меня еще один вздох облегчения. Кажется, мои паршивые сны таки закончились... А где тогда Ксюшка?!
- Вы куда?! - дружно закричали врач и ее помощница, дама помоложе, хватая за руки вскочившего с кровати меня. Я искоса посмотрел на врача и с трудом выдавил из себя:
- Со мной была девушка...
- А, вот вы к чему, - врач рассмеялась, усадила меня и снова похлопала по плечу. - Да она совсем мало без сознания была, всего-то полсуток. Она успела выбежать на улицу и позвать на помощь - говорит, что вы ее предупредили. Она каждый день тут сидела, о вас беспокоилась... Ну, вот. Ну, что вы, голубчик. Что вы расстроились-то. Радоваться же надо.
- Я сейчас не могу радоваться по-другому, - объяснил я, даже не пытаясь вытереть слезы, потому что они хлынули каким-то совершенно неудержимым потоком и принялись капать с моего подбородка мне же на руки, на серое одеяло и руки врачей.
- Сильная какая нервная возбудимость, - покачала головой медсестра, повернувшись к врачу, - может, еще поставим успокоительные?
- При чем тут возбудимость, Варя, у тебя что, мужа нет? - врач посмотрела на нее с усмешкой. - С вами бы такое случилось, я бы поглядела, как ты запела. Для твоих бы слез мы тазиков тут не напаслись... Оставь молодого человнка в покое, пусть отдыхает. Девушка его придет через полчаса... Через полчаса она придет, - обратилась она ко мне, будто я был умственно отсталым. - Успокойтесь, посидите, подождите.
Но ждать мне не пришлось ни минуты: неожиданно раздались торопливые шаги, и между врачом и медсестрой вклинилась Ксюшка.
Она выглядела совсем так же, как обычно, только была чуть бледноватой и, похоже, опешила, когда я схватил ее за руки и потащил на себя. Почему-то вместо любых движений у меня выходили только резкие рывки, так что в результате мы очутились почти нос к носу. Вот она, Ксюшка! Живая! Господи, ради такого счастья можно хоть десять раз спрыгнуть с моста...
Видимо, мой вид обеспокоил ее: она осторожно высвободила свои руки, положила ладони мне на виски и тихо спросила:
- Ну, ты что?
- Не знаю, - ответил я правдиво, потому что действительно не знал, что я.
- Ты как? Ты был без сознания четыре дня...