- Не знаю. Наверное, Клёников... Голчин - большая умница. Я ведь, по твоим представлениям, что-то вроде недоумка. А недоумок не может брать на себя такую ответственность. В Иркутск переберемся. Там пока-то раскусят...
- Не терзай меня. Я была неправа. Этого достаточно? Или стать на колени?.. Ну, поколоти меня!
Он притворно нахмурился.
- Ладно, в другой раз...
Зазвонил телефон. Оба кинулись к нему. В трубке гудел басовитый рык Пронякина:
- Сергей Павлович? Иди прямо в цех, а не в отдел кадров. Анкеты тебе в кабинет принесут: заполнишь, подпишешь. Цех без хозяина. А заказ срочный, сам знаешь...
Алтунин помолчал.
Начальник отдела кадров подул в трубку.
- Ты меня слышишь?
- Слышу.
- Так почему молчишь?
- Думаю.
- Некогда думать. Приказ директора: через полчаса быть в цехе.
- А почему бы не назначить Клёникова? Он достоин.
- Начальство лучше знает, кто чего достоин. Кандидатуру Клёникова отмел Лядов. И Ступаков его поддержал.
- Почему?
- Почему, почему... По тому самому. Значит, не подходит - и дело с концом. А если хочешь по-научному, то Лядов говорит: ваш Клёников не видит цех как единую систему. Уразумел?
- Уразумел.
- Тогда не трать времени на пустые разговоры.
- Хорошо. Выезжаю.
Кира обняла его, взгляд ее умолял: "Иди, Сережа, иди..."
Кабинет Самарина был просторным, здесь Юрий Михайлович собирал начальников участков и начальников смен, проводил совещания. Большой стол стоял у самого окна: на нем - телефоны, селектор, промышленное телевидение. Была тут и такая штука, как система радиопоиска - карманный транзисторный приемничек, который Самарин всегда носил с собой; где бы ни находился Юрий Михайлович - на участке ли, на складе ли - главный диспетчер завода с пульта-кодировщика мог вызвать его, передать оперативную информацию. Сейчас приемничек молчал: никто не вызывал Алтунина, не передавал ему информацию. На втором, узком и длинном столе, за которым во время совещаний рассаживались начальники участков, как всегда, лежали карандаши и чистая бумага. Все просто, современно. Ничего лишнего, что отвлекало бы внимание. Только кресло Самарина вносило некоторый диссонанс: громоздкое, глубокое, под белым чехлом и с вдавленным сиденьем.
Когда-то кузнец Алтунин заходил сюда с непонятной робостью, а теперь надо вот самому усаживаться в самаринское кресло. Но он отодвинул это кресло в угол и поставил себе стул. Обыкновенный стул с подушечкой из какой-то синтетики.
Алтунин все не мог освоиться с мыслью, что сейчас в кузнечном цехе он главное лицо. И главный ответчик за все: за ритмичность работы, за выполнение заказов, за состояние техники, за каждого человека. Решительно за все, что здесь случается и случится. Самая горячая точка разросшегося за последние годы кузнечного цеха не у паровых молотов, не у гидропрессов, не у нагревательных печей, а в этом вот кабинете.
Пока тут хозяйничал Самарин, можно было запросто обвинить его в утрате чувства технического прогресса, вгрызаться во всякую мелочь, строить из себя новатора или, как выражался сам ехидный Юрий Михайлович, "лежа на соломе, критиковать с ковра".
Чужими руками всегда легко жар загребать.
Теперь Юрий Михайлович в больнице. И выкарабкается ли? А если и выкарабкается, то отправят еще долечиваться в Москву или в Новосибирск, и застрянет он там на неопределенное время.
Сергей тяжело уперся руками в стол. Глухая тревога завладела им. Он не привык трусить, а сейчас омерзительный страх заполз в душу.
Чувство технического прогресса... Совсем недавно оно казалось Алтунину самым важным из всех. Их много, не прирожденных, а постепенно выработанных в себе чувств, в результате преодоления некой внутренней инерции. Но какое из них может сравниться с чувством ответственности?..
Сергею вдруг показалось, будто он перестал понимать что-то в происходящем на заводе. Очень уж на малом участке приходилось ему все эти годы решать производственные проблемы: бригада! Ведь бывает и так: в бригаде все хорошо, а в цехе плохо. Цех на первом месте, а завод в прорыве. Всякое бывает.
Раньше Алтунин считал это в порядке вещей: и штурмовщина и неритмичная работа в цехах - все воспринималось как неизбежность, глубокими корнями вросшая в основной производственный процесс. То была своеобразная форма приспособления к труднопостижимым процессам, которые начинаются где-то там, за воротами их завода: не выполняются в срок другими предприятиями кооперированные поставки, не поступают своевременно сырье и материалы, не хватает металла, рабочей силы, и так до бесконечности. Тогда мало заботились о прибыли, о рентабельности, о реализации изделий.