- Ишь ты, дипломат! Выкладывай, с чем пришел.
- С мирным предложением. Чтоб уважение было прочным и взаимным, ваш цех не должен поставлять нам брак.
Добродушие мигом слетело с широкого лица Силантьева.
- Брак, говоришь! Какой брак? Мы брак не поставляем. Наш цех занимает первое место среди других цехов. О чем речь-то?
- Вести доводку и испытание новых штампов должны вы, а не мы. И еще об одном давайте договоримся, Константин Петрович: запасные штампы мы будем заказывать вам в исключительных случаях.
- Это почему же - в исключительных?
- Они нам практически не требуются. Все эти так называемые штампы-дублеры лежат на складе мертвым грузом.
Глазки Константина Петровича стали словно кусающие осы, и весь вид его выражал враждебность, ледяное высокомерие.
- Это ты, Алтунин, зря... — едва процедил он сквозь зубы. — Не ожидал от тебя.
- Чего не ожидали?
- По карману хочешь своего брата рабочего ударить! Или он тебе уже и не брат? Ты нас без ножа можешь зарезать, план сорвать - мы сразу в отстающие покатимся.
- Но зачем производить продукцию, которая никому не нужна? Производить заведомо в убыток заводу, государству?
Константин Петрович презрительно сплюнул.
- Молод ты, Алтунин, и ретив не в меру. С тобой водиться - что в крапиву садиться.
- Вас понял. Вы печетесь о выполнении плана своим цехом. Но за счет кого? За счет кузнечного цеха. Вы хотите "гнать план" любыми способами, числиться в передовых, а до того, что нашему цеху это влетает в копеечку, вам дела нет. Мы ведь тоже, как и вы, живем на внутризаводском хозрасчете. Извините, Константин Петрович, я считаю так: нужно заботиться о всех рабочих, а не только о рабочих своего цеха. Негодные штампы сегодня же возвращаем вам!
- Но они приняты ОТК!
- Будем разбираться, почему на негодной продукции стоит клеймо годности. Ваши штампы не соответствуют чертежам...
Вот так, казалось бы, обыкновенная производственная неурядица, но за ней - жесточайшие человеческие страсти и отношения. Невелика болячка, да сесть не дает. Константин Петрович уже ненавидит Алтунина за то, что тот схватил его за руку, уличил в паразитировании на слабостях планирования. И отныне Силантьев, привыкший ловчить, постарается нагнетать атмосферу взаимной неприязни. Да, взаимной, потому что сейчас почтенный Константин Петрович с его нелепыми претензиями словно бы уменьшился в глазах Алтунина, показался даже смешным. Неужели он не понимает, какой вред наносит заводу? Никому не нужных штампов-дублеров накопилось чуть ли не на пятьдесят тысяч рублей! И Алтунин вынужден что-то делать с ними, выяснить, как могло случиться подобное и кто в том повинен. А повинен-то, очевидно, не только Силантьев, но в такой же мере и Самарин. И чем дальше, тем вина обоих будет усугубляться. Не лучше ли разом покончить со всем этим, отсечь?.. Запасные штампы хранятся плохо. Учет их - ни к черту. Складских помещений для них не хватает. Штампы грудами лежат в проходах, у прессов, а инструментальный цех все "гонит" и "гонит" план.
Штампы загромоздили даже кабинет Силантьева. Вот они, милые, дорогие... Очень дорогие. Сталь для них требуется наилучшая, специальная, иногда с дефицитным молибденом. И лежат без пользы эти массивные куски стали, источенные так называемыми ручьями - фигурными полостями...
Зазвонил телефон, Силантьев снял трубку, сказал Сергею:
- Меня директор вызывает. Дотолкуемся в другой раз...
И трудно было понять, говорит он правду или хочет отделаться от Алтунина.
Некрасивый получился разговор. Плохой из тебя дипломат, Алтунин: с первого же захода поругался с другим начальником цеха. Так можно и со всеми разругаться, прослыть склочником. Но что делать? Пятьдесят тысяч - деньги немалые.
Странно, почему Юрий Михайлович шел на поводу у Силантьева? Заботился о том, чтобы инструментальный цех был в передовых, а о своем цехе не думал. Лежат на складе штампы-дублеры - ну и пусть лежат. Места не пролежат. Зато с Силантьевым добрые отношения...
Давно миновало то время, когда Алтунин делил людей на добрых и злых, на новаторов и консерваторов, на нравственных и безнравственных. Он стал догадываться: многое зависит от обстоятельств. Обстоятельства могут способствовать проявлению лучших свойств человеческого характера, а могут и не способствовать. И если не способствуют, то один может преодолеть все барьеры, а другой начинает приспосабливаться - умышленно или невольно. Обстоятельства создаются постепенно, незаметно, всем укладом жизни того или иного предприятия, и также постепенно они завладевают нами, подчиняют себе даже самых волевых.