Кира оглянулась. И правда, три места пустовали, а также не было Воробья, который точно обиделся на Дашу и вышел из сети.
— Эх, дети. Как же вас удержать-то непросто… — Махина помассировал переносицу и сразу осунулся.
Гагарин что-то зашептал ему на ухо, косясь на оставшихся.
— Ладно, объявляю гильдейскую боевую готовность. Очки не выключать, ставить на спящий режим. Проверяйте сообщения на телефонах и по возможности постарайтесь освободить ближайшую неделю от дел. Подготовьте все улучшения и эликсиры. Собрание окончено.
Гагарин и Вадим медленно растаяли в воздухе, что означало их выход из сети. Остались только Даша, Кира и Николай.
— Пойду, полюбуюсь красотой башни, — встала Даша из-за стола.
Она часто оставалась тут допоздна, чтобы дополнить свое «произведение искусства» мелкими деталями, в основном, незаметными, но доставляющими ей душевное удовлетворение. Не дожидаясь ответа главы, она направилась быстрым шагом к огромным дверям в южной стороне башни. За ними располагался гостиный зал, по формам напоминающий коридор с высоким потолком или капеллу.
Как только двери за девушкой захлопнулись, Николай вперился в Киру взглядом, от которого ей стало неуютно, и по коже пробежали мурашки.
— А ты почему не ушла? Поговорить хочешь?
— Да, Николай Маркович, мне надо вам кое-что сказать, — она привыкла называть руководителя команды по имени-отчеству, ведь он был старше ее почти на двадцать лет.
Он глубоко вздохнул и поднялся, не отводя от нее ясных голубых глаз.
— Ну, пошли. Пройдемся к дубу.
Она засеменила за ним, чувствуя себя неуютно. В какой-то степени то, о чем должен был идти разговор, могло задеть его и развалить всю команду. Пара дошла до лестницы и стала медленно подниматься. Стол совета все уменьшался, а погода за окном становилась неспокойнее. Кира не знала, как начать разговор, но на ее счастье после недолгого молчания заговорил Махина:
— Знаешь такую поговорку: «Побежал один, побежал второй, смотришь, и нет уж друзей за спиной…»?
Кира кивнула, уже понимая, что он хочет донести до нее. Но никак не могла справиться со своей совестью и высказаться сама…
***
В нос залилась вода, больно ударив в голову. Кира резко села и закашлялась.
— Уснула, — прошептала она. — Нет, ну, надо же, уснула в ванной… — медленно провела рукой по лицу, как будто проверяя, настоящее ли оно. Потом хмыкнула и принялась интенсивно мыться.
Выйдя, она почувствовала дуновение ветра из открытого окна, вдохнула и задрожала от холода и свежести. Полупрозрачные занавески затрепетали на ветру. Комнату заливали лучи солнца, вышедшего из-за облаков.
«Хорошая сегодня погода», — подумала она.
Удовольствие прервал раздавшийся с улицы грохот строительной машины, ломающей асфальт.
Спустя несколько минут Кира завтракала на кухне, сидя за овальным столом, рассчитанным на четверых. Типичным утренним рационом, не меняющимся изо дня в день, были овсяная каша, фруктовый салат и зеленый чай. Просторная кухня казалась пустой, когда в ней находился всего один человек. В первое время это смущало девушку, но она привыкла к действительности. Никто не мешал бессмысленными разговорами, не докучал спорами и просьбами, как было раньше, когда Кира жила с родителями. Те времена вспоминались с теплом…
В восемь лет, когда она приходила со школы, дома всегда встречала мать и накрытый к полднику стол. Отец рано утром отвозил на учебу, но поздно возвращался с работы, иногда уставший и злой. Тем не менее, он никогда не срывался на дочь. Ночью в дальнем углу комнаты горела длинная свечка, на фитиле которой танцевал теплый огонек. Кира любила наблюдать за ним и засыпать. Поздними зимними вечерами они вместе смотрели старые комедии или шли на каток, а летом ездили на Алтай устраивать пикники и отдыхать на природе. Эти воспоминания из светлого детства о зеленых полянах с цветами, хвойных лесах и чистых реках она сохранила навсегда.
Все шло хорошо, пока Кира не достигла двенадцати лет. Отец неожиданно потерял работу и начал пить. Теперь он возвращался поздней ночью, пропахший алкоголем и убитый горем. Мать скандалила и часто плакала. Денег не стало. Жизнь покатилась под откос. Девочка смотрела, как угасают чувства в родителях, подобно свече, которая перестала гореть ночью в комнате. Хотели даже продать квартиру, но помог брат матери. Он решил создать бизнес и пристроил отца своим заместителем.
В родителях наконец-то проснулся энтузиазм. Новая надежда, которая помогла отцу преодолеть тягу к алкоголю, а матери — депрессию. Вернулись смех и радость, теплые зимние вечера и летние поездки в далекие края. Но свеча теперь уже не горела в спальне Киры, как будто напоминание о том, что пришлось пережить.
В двадцать она училась на втором курсе. Бизнес процветал, и родители решили купить дом в другой стране. Отец сообщил, что уезжает жить в новое место, ведь его назначили представителем компании за границей, и оставляет ей квартиру, а также будет помогать деньгами ежемесячно. С тех пор для девушки началась новая жизнь. Полная свобода. Но и полная безответственность. Она теперь могла быть где угодно и с кем угодно, отсутствовать дома хоть неделю, и все равно никому не будет до этого дела. Начались гулянки, подпитываемые жаждой жизни и мечтами о романтике. Хождение по клубам, бесконечный круг друзей и развлечений. Учеба забылась…
И вот однажды вечером, как раз после одной из таких вечеринок, она пошла на железнодорожный мост встречать рассвет со своей пьянной компанией. Она помнила мало. Только то, что стояла на краю платформы, шаталась, разговаривала, и вдруг земля ушла из-под ног. Мир завертелся. Тело упало на рельсы. Результатом стал перелом обеих ног, двух ребер, вывих руки и сотрясение мозга. Девушка очнулась на больничной койке спустя три дня и сразу же узнала о том, что ее исключили из института. Долго плакала, но некому было ее утешить. Медсестры только молчаливо приходили и уходили, родители далеко, никто из друзей не пришел проведать ее. Только один — Николай Махинцев. Она тогда не увлекалась играми, но знала об их существовании. А Николай был работником на железных дорогах. Он увидел, как компания вышла на платформу, как девушка упала, и первый побежал спасать ее, вызвав скорую. Никто из ее знакомых даже не пошевелился, они просто стояли и смотрели на разбившуюся, не зная, что делать, а Николай спас…
Родители приехали на четвертый день, мать просидела без сна три ночи перед больничной койкой, выплакав все глаза, а отец выглядел печальным, иногда смотря Кире в глаза. Она видела в его взгляде рухнувшие надежды, которые он возлагал на своего ребенка, разочарование и сожаление. Поняла, что лишилась доверия родителей, и надолго замкнулась в себе, игнорируя всех. Спустя пару недель им понадобилось срочно улетать, отец в то время уже подружился с Николаем и доверил ему уход за дочерью. Сорокалетний железнодорожник поклялся, что с девушкой все будет хорошо…
Тем, кто удержал ее от суицида, был Николай. Через два месяца после происшествия девушка уже ходила, хотя и с трудом, исхудала так, что были видны ребра, голова постоянно болела. Она начала курить. Николай приходил домой, разговаривал, пытался поднять настроение, смотрел в ее затянутые туманом глаза, но все безуспешно. Кира курила и вспоминала разочарованный взгляд отца. Опозорена. Унижена. Безнадежна. Она пришла к выводу, что покончить с собой будет лучшим выходом из ситуации. Однако железнодорожник твердо был намерен спасти угасающую душу. Вот только как?
И вот, в тот день, когда она начала писать предсмертную записку, в квартиру практически вломился Николай. Комнаты были в ужасном состоянии, везде валялись окурки, грязная посуда лежала в раковине, полы в уличной пыли, и вещи разбросаны где ни попадя. Сама Кира, тоже как вещь, сидела в кресле, смотря на свои распухшие ноги. Она уже была готова уйти из жизни, но крепкая рука Николая, человека, который, по сути, не знал ее и не обязан был помогать какой-то спившейся девке, удержал. Он был не просто железнодорожником, но еще и геймером. Рассказал ей о новых очках, позволявших перемещаться в бесчисленные цифровые миры. Кира сначала отнекивалась, но, в конце концов, согласилась попробовать. Вошла в виртуальный мир и… Забыла о реальном.