Пацаны продолжали то и дело поглядывать на меня, словно оценивая по выражению лица, не слишком ли сильно мы все развеселились? Излишнее внимание делало меня твёрже, и я отказывался думать о том, почему я такой недочеловек.
На середине одной из песен Санёк прекратил играть и прижал ладонью струны. Он посмотрел на всех с таким видом, будто в его мозгу свершилось гениальное открытие.
- Мужики, я только что понял: Цой своими песнями превратил два поколения в депрессивных нытиков.
Ганс попытался улыбнуться, но у него не получилось.
- Это пиво, Санёк. Это всё пиво. - произнёс Вован.
- Ну, судите сами. Я смотрю в чужое небо из чужого окна. Я захожу на кухню, но вода здесь горька. Мы не можем здесь спать, мы не можем здесь жить. Мама, мы все тяжело больны. Перемен требуют наши сердца. Весь мир идёт на меня войной. И так далее. "Следи за собой" - хоть весь текст цитируй. А единственная радость в жизни - это пачка сигарет... Целые стадионы собирал. И все это слушали, слушали...
- Он пел о реальных вещах. Жизнь такая была. - вступился Богдан за творчество Цоя. - В любом случае, каждый сам выбирал, что слушать.
- Ну конечно, СССР - страна свободных. - неуместно съязвил Ганс.
- Мои братья "Кино" и "Сектор газа" сутками крутили. Ещё до первых "ходок". - продолжал Санёк. - Под гитару у подъезда орали. Да кругом все их орали. Теперь мы тут сидим, орём. Такие же недовольные жизнью.
- Преемственность поколений, мать её так. - констатировал Ганс.
- У меня на этаже до сих пор "Цой" и "Хой" чёрной краской написано. - улыбнулся Артур.
- Легче винить других, чем признать себя неудачником. - Богдан продолжал отстаивать своё мнение.
Олег кивнул, соглашаясь со словами Богдана. Он переводил взгляд то на Санька, то на Ганса, и сдержанно молчал.
- Нет, ну а чё? - Санёк не унимался. - Даже если забыть про Цоя, то всё равно большинство рокеров поют о том, что жизнь - дерьмо, что всё паршиво. "И не пройти нам этот путь в такой туман".
- Если на то пошло, то вообще все только и делают, что скулят. - я не смог оставаться в стороне. - В шансоне плачут о тяжёлой доле зеков. Рэперы жалуются на барыг и маленькие дозы. В попсе все пускают сопли из-за измен и неразделённой любви. И что? Люди любят страдать. Они не ищут решений проблемы. Они ищут тех, кому так же хреново, как им. И песни хотят соответствующие. А про "телик" я вообще молчу.
- Выходит, нас со всех сторон пичкают красиво поданными историями о неудачах.
Я заметил, что выпивший Санёк строит свою речь лучше, чем трезвый.
- Как же сильно вы нажрались. - со снисходительной улыбкой произнёс Артур. - Если вы не слушаете позитивные песни, то это не значит, что их нет.
- Парни, я даже не удивлюсь, если был реальный план по подавлению нации через систему образования. - вдруг выдал Ганс. Он перехватил эстафету Санька по умозаключениям. Слова Богдана, Артура и мои он просто проигнорировал.
- Что ещё за план? - спросил я. Пьяная философия порой бывает очень занимательной.
"Ты глуп и ведом..." - раздалось в моей голове.
"Заткнись".
"Ты глуп..."
"Заткнись, сказал!"
- Я на счёт женщин-учителей. Зарплаты им всегда платили самые смехотворные. Так? А какие за эти копейки у них нагрузки? Каждый день к тебе приходят сто оболтусов, и надо суметь занять их внимание, терпеть постоянные выходки да ещё чему-то учить. А тут твою жалкую зарплату ещё и задержали. Повесили дополнительные пары. Вася клей на стул подлил, испортив новую юбку. И это при том, что у Маши и Пети шмотки дороже, чем у тебя. И так в течение всей жизни. Естественно, что всё это бесит. Вот они и начинают выплёскивать накопившуюся злость на учеников. Вспомните: в школе училки всегда кричат, ругают, наказывают, всегда чем-то недовольны. Вызывают родителей и давят, давят. То есть различными способами гасят в тебе запал. Словно кому-то очень надо, чтобы ты был затюканным и покорным. Ну чему могут научить недовольные бабы?! Причём, всё давление идёт именно на пацанов. А на девок и не надо орать - они всё равно "не прорвутся".
Санёк согласно покачал головой. И даже стиснул зубы, сдерживая эмоции.
- Это только твои воспоминания. - серьёзно сказал Олег Гансу. - В школе надо было учиться, а не клеем дышать в туалете и деньги воровать из учительской. Тогда никто на тебя и не орал бы. Такой ты всем нужный, что правительственный заговор против тебя устроили.
Во взгляде Ганса мелькнула злость. На лице не дрогнул ни один мускул, но по глазам всё было видно. Олег медленно сжал кулак. В габаритах он поменьше Ганса, но мастера спорта по боксу такой пустяк испугать не может. Ганс, вальяжно развалившись на скамье, смотрел на Олега и тремя пальцами вертел крышку от пивной бутылки. Свинцовый кастет в правом кармане придавал ему уверенности. Я вдруг понял, что это не первая подобная ситуация между ними. Не припомню, чтобы они конфликтовали раньше. Видимо, я что-то упустил.
- Пацаны, прекратите. - произнёс Богдан. - Ну что вы, в самом деле? Хорошо же сидели.
- Покурить вам надо, успокоиться. - Вован полез в карман за бумажным свёртком.
Мог ли кто-нибудь знать, к чему приведёт эта вражда? Наверное, нет. В тот момент все мы лишь поняли, что пора допивать пиво и расходиться. Решение проблем снова откладывалось на потом.
- Ладно, поём ещё пару песен - и по домам. - сказал Санёк и стал подбирать аккорды.
Я смотрюсь в зеркало. Засевший в печёнках двор погружается в сумерки. Давно привычные и измозолившие мои глаза соседи разбредаются по своим квартирам. Песочница пуста, качели пусты, лавочки у подъездов заплёваны шкурками от семечек и горькой слюной курильщиков. В сумерках это разглядеть невозможно, но я знаю, что это так - многие годы наблюдений. Хорошо видны лишь бордюры, выкрашенные с приходом весны в белый цвет, и ограждения из приваренных друг к другу труб, выкрашенные под "зебру". Границы и запреты всегда хорошо видны. Их намеренно выделяют.
Я смотрюсь в зеркало. Окно в моей комнате - это и есть зеркало, из которого видно моё отражение. Я поворачиваюсь лицом к комнате и тоже вижу отражение себя. Тот же диван у стены с не заправленной постелью, стол с компьютером, стоящий в углу, шкаф, два стула, гантели. Две полки с книгами. На одной из них книги по астрономии, психологии и философии. На другой - об истории различных боевых искусств. Они уже несколько лет просто пылятся.
Я много лет смотрюсь в зеркало своего окна и отражаюсь во внутреннем убранстве комнаты. И там, и там меняется лишь оформление: скамейки, карусели, обои, ковры, заставка на мониторе компьютера... Но суть не меняется.
Помню тот январь, когда ко мне в гости впервые пришла Ира. Пройдя вслед за мной по прихожей, она остановилась на пороге моей комнаты и какое-то время с улыбкой смотрела в потолок. На нём, поверх обоев с множеством фосфорных звёздочек, светящихся в темноте, были наклеены картинки различных планет, вырезанные из старых журналов. Одни - с кольцами как у Сатурна, другие - яркой фиолетово-зелёной расцветки, третьи - с плеядой спутников. Над компьютерным столом "парила в невесомости" космическая станция "Мир", у окна - телескоп "Хаббл".
Да, мне тогда уже было почти девятнадцать, и это выглядело по-детски, но мне всё ещё было жаль расставаться с такой интересной частью своей жизни школьных времён. "Космическое" детство - это очень захватывающая, пусть и воображаемая свобода.
Ира разглядывала мой потолок, а я разглядывал её. Тогда, в шестнадцать, без кукольной чёлки она выглядела чуть взрослее своих лет. Голубые глаза, распахнутые в моё "небо", свободная светло-голубая кофта, через которую явно выделялись два бугорка, и светлые джинсы, подчёркивающие попу (согласен, грудь и попу подчеркнул в ней я сам). И никакой излишней косметики. Она действительно пришла в гости. Просто в гости к парню, с кем когда-то вместе ходила на занятия по астрономии (закончив девятый класс, я перестал на них ходить). Ира была самой красивой девушкой на тех занятиях. Красивой и немного застенчивой. Но с ней мы легко нашли общий язык, хотя отношения у нас начались лишь через три года после знакомства. Вообще, я со всеми легко нахожу общий язык, но домой-то к себе лучше звать самую красивую.