Аолли долго тяжело молчала. Потом подняла на Уаиллара глаза, полные горя:
— Уаиллар, мой аиллуо, муж мой, отец моего нерожденного ещё ребёнка! Я дала тебе клятву перед Великим Древом, и я выполню её, потому что аиллуэ не нарушают клятв. Я буду с тобой, пока мы оба живы. Но сейчас я прошу: отойди и дай мне подумать, потому что мне трудно видеть тебя.
Она снова опустила голову.
Прошло время, которое показалось Уаиллару бесконечным.
— И ты прав, муж мой: ничего никогда уже не будет так, как раньше…
Они долго ещё сидели, не двигаясь, у чистого ключа. Уаиллар смотрел на Аолли; Аолли смотрела в сторону. Её уши были по-прежнему опущены, спина согнута. Было невыносимо больно видеть, как ей плохо.
Уаиллар и сам был напряжён и зажат, как уолле, совершивший постыдную ошибку перед наставником. Его, однако, сильно беспокоило то, что они расположились слишком недалеко от аиллоу в месте, известном всем и часто посещаемом. Чем дольше они здесь оставались, тем вернее их бы застал кто-то из аиллуэ, а это могло повлечь очень неприятные последствия. Уйти от преследования в одиночку Уаиллар бы смог наверняка, уходить же вместе с Аолли, когда она в таком состоянии…
Наконец, он решился:
— Аолли, милая, нам нельзя оставаться здесь.
Она вздрогнула и подняла на него глаза. Во взгляде её не было вопроса, она смотрела на него как на чужого, который заговорил на незнакомом языке.
— Если нас здесь застанут, я буду сражаться, пока меня не убьют. Тогда ты станешь лаллуа у какого-нибудь воина, а наше дитя умрёт.
Аолли безмолвно поднялась, подобрала какой-то узел (Уаиллар только сейчас заметил, что она всё это время была не с пустыми руками) и вопросительно взглянула на воина.
Он понял и двинулся вперед. За то время, что они провели у чистого ключа, он спланировал в первом приближении, куда им деваться на ближайший день: южнее, на полпути к озеру, было одно укромное местечко, где он как-то три дня пережидал, пока прекратится погоня после того, как он вырезал в одиночку целый отряд из другого клана. Там была вода, правда, не такая чистая, как в ключе — отдавала болотом, там было, что поесть — росли арраи и лэлээллэ, редкие в этих местах, там было укромное убежище внутри купы кустарника, куда можно было пролезть ползком, а потом поговорить со стеблями и прутьями, чтобы закрыли проход…
Идти туда было, если не торопиться, почти до рассвета.
Они шли, стараясь производить как можно меньше шума. У Аолли, занятой неприятными мыслями, это получалось хуже. Уаиллар перешёл в состояние, в котором мог видеть Жизнь вокруг, чтобы успеть отреагировать, если их догонят или перехватят. При этом он напряжённо и мучительно думал, что же им теперь делать. Что же ему теперь делать, и как спасти Аолли.
И чем больше он думал, тем яснее виделся ему единственный выход, при котором у них оставалась надежда выжить. И хотя выход этот ему очень не нравился — все другие были ещё хуже: они вели его и их ребёнка к непременной смерти, а жену его — в лучшем случае в ааи другого воина, а в худшем — тоже на смерть.
Внутри купы кустов было тихо и темно. Солнце ещё не поднялось над вершинами деревьев, но уже осветило их. Заболоченный ручей негромко журчал неподалёку, где тёмная вода его переливалась через подмытый корень старого олоолои. Уаиллар и Аолли успели попить и поесть, после чего воин настоял, чтобы жена его легла отдыхать. Утомлённая тяжёлым и длинным днём, Аолли быстро заснула — или притворилась, что заснула. Уаиллар же так и не мог провалиться в сон, хотя шли уже третьи сутки, как он не спал толком. Стоило ему забыться, как перед его глазами возникали то Великий Вождь Ллуэиллэ, заносящий на него копьё, то круглоухий калека, пытающийся объяснить что-то важное, то счастливая Аолли, хлопочущая в их ааи, как будто ничего из того, что с ними стряслось, не случалось вовсе, — а то ещё что-то мучительное, от чего сердце Уаиллара проваливалось куда-то вниз — и он тут же просыпался.
В конце концов, когда тени начали уже удлиняться, его всё-таки сморило, хотя это было больше похоже не на сон, а на потерю сознания.
Проснулся он в темноте, чувствуя себя совершенно разбитым, что было ему непривычно. Аолли рядом не было, и Уаиллар вскочил в ужасе: ушла! Потерялась!
Но тут он услышал, как она плещет водой в ручье, утоляя жажду. Выяснилось, что Уаиллар забыл дышать; теперь он, наконец, выпустил воздух из лёгких, отдышался и попытался немного размяться, стараясь производить как можно меньше шума.
Потом он вышел к ручью и подошёл к жене. Она подняла на него взгляд, полный боли: