– Когда Вы собирались сказать об этом мне?! Или вообще не собирались?
- Гарри, – Дамблдор сделал нерешительный шаг в его сторону, но вздрогнул от пронзительного крика и новой, ещё более мощной волны взбеленившейся Магии, рвавшейся наружу из юного волшебника.
- НЕЕТ!!! – проорал Поттер, срываясь на хрип. – Не подходите ко мне! Вы…Вы…
Он тяжело задышал, сдерживая подступившие слёзы, и согнулся пополам. Внезапно мир перед его глазами накренился и померк на мгновение, погрузив всё в непроглядную темноту и тишину, будто в вакуум. Отразившаяся от стен волна энергии бумерангом вернулась обратно и заставила Гарри отступить обратно к двери.
- Поттер, – Снегг качнулся к юноше, но Дамблдор преградил ему дорогу рукой.
«Дай ему время» – прозвучал в голове зельевара его голос. Выронив метлу и волшебную палочку, Поттер закрыл дрожащими ладонями лицо, стараясь прийти в себя, а, отняв их, заговорил каким-то не своим, сорванным и сломленным голосом:
- Хорошо, профессор… Я усвоил свой самый главный урок: моя жизнь уже давно мне не принадлежит, не так ли? – подняв на волшебников опустошённый, бесчувственный взгляд, Поттер горько усмехнулся.
Но от собственных слов Гарри неожиданно ощутил приступ удушья. Нахлынувшее осознание произошедшего всё сильнее и сильнее сдавливало горло, не давая кислороду наполнить лёгкие, и, казалось, что его вновь топчет бездушная толпа инферналов из ночных кошмаров. Он больше не мог находиться в этом кабинете. В кабинете, всегда раньше ассоциировавшимся у него с «теплом, чувством защищённости и надёжной поддержкой светлого, доброго и всесильного профессора Дамблдора», который сейчас вот так просто заявил, что Гарри Поттер – не жилец.
- Гарри, постой, – директор предпринял ещё одну попытку к началу переговоров, видя, как Поттер, трёт покрасневшее горло. – Ты должен кое-что…
- Я не хочу этого! – прохрипел Поттер, тяжело дыша, после отдачи стихийной Магии. – Ничего. Не хочу!
Ожесточённо взглянув в засахарено-успокаивающие голубые глаза директора, Гарри внезапно вздрогнул и передёрнул плечами, будто Дамблдор мог его загипнотизировать, если он даст слабину хотя бы на долю секунды. Словно загнанный зверь, отшатнулся и попятился назад. Снегг, наконец, не выдержал, разомкнул тонкие напряжённые губы, но не успел вымолвить ни звука, как Гарри молниеносно подхватил с пола свою метлу с волшебной палочкой и со всех ног бросился прочь оттуда. Он не задавался вопросом: пустятся ли профессора за ним вдогонку. В его, казалось бы, втрое разбухшем от услышанного, мозгу, просто не осталось вакантного места для подобных мелочей. Всё, чего он сейчас жаждал, натягивая на ходу Мантию-невидимку, так это просто бежать, бежать и бежать без оглядки. А потом взлететь и умчаться далеко-далеко, как можно дальше отсюда и желательно никогда и ни за что не останавливаться! Бросить, послать всё к Мордредовой матери, оставить позади… Всю эту необъятную ложь, притворство, наивные мечты и бессмысленные байки о долге, которыми Гарри был уже сыт по горло!
//
//* Не заботясь о гулком эхе, разносившемся по опустевшим коридорам Хогвартса, Поттер нёсся во весь опор в сторону Астрономической башни. Придерживая одной рукой край своей Мантии-невидимки, чтобы не споткнуться, Гарри даже не задумывался о том, что так она достаёт ему едва ли до колен. В таком эмоциональном состоянии, ему было на это глубоко плевать. И уж тем более, его совершенно не волновал тот факт, что встреть он сейчас хоть кого-нибудь на пути, то уже завтра вся школа будет судачить о том, что в Хогвартсе завелось новое привидение. Причём состоит оно исключительно из двух ног, и те, несчастные, уцелели лишь до колен. А ещё у этого, даже по загробным меркам, странного привидения, где-то сбоку торчит пучок прутьев и обрезанный кусок метловища, смутно напоминающие составные части «Нимбуса-2000». Ещё один поворот, длинный коридор, три лестничных пролёта и всё – он будет у цели! Поттер поднажал и резко свернул за угол. Сильно врезавшись в кого-то плечом, он даже не подумал остановиться, а лишь прибавил ходу.
- Что за чёрт?! – только и услышал Гарри возмущённый возглас, брошенный в спину. Он предпочёл не задумываться о том, кому именно принадлежали эти смутно-знакомые, немного растерянные, но всё такие же надменные нотки в голосе.
Сейчас ему нужна была только скорость, высота и свежий воздух. Да, особенно воздух! В груди уже нещадно жгло от быстрого бега и горечи самообмана, но он упрямо продолжал рваться к своей цели. Узнав правду, Гарри вдруг почувствовал себя золотой рыбкой в сетях умелого рыбака, который не даст ему нормально вздохнуть, пока он не выполнит его заветное желание. Надсадно дыша, Гарри часто моргал, чтобы на глаза не наползала солёная пелена, и неуклюже вытирал нос тыльной стороной запястья. Он торопился подняться наверх. Туда…ввысь…к ещё одному призрачному и обманчивому ощущению Свободы! Закусив губу, Гарри влетел на лестницу, которая вела к открытой площадке Астрономической башни. Но, как бы быстро он ни бежал, как бы ни торопился, от себя и своих воспоминаний о подслушанном разговоре, убежать не смог. Мысленно заскулив, Гарри из последних сил сдерживал желание, разрывающее изнутри его воспалённый, мечущийся Разум, истошно заорать от затопившего душу отчаяния. Достигнув, наконец, продуваемой со всех сторон смотровой площадки, Гарри сдёрнул с себя Мантию-невидимку. Совершенно не беспокоясь о состоянии ценного волшебного артефакта, бесцеремонно запихал её в карман своей школьной мантии. Его кожа полыхала, а по лицу и спине скатывались мелкие бисерины пота. Гарри медленно огляделся, пытаясь восстановить дыхание и переждать жжение в груди. Крупная дрожь пронизывала всё тело, от смешавшихся в сумасшедший коктейль чувств и ощущения той новой, непосильной ноши, которая сегодня легла на его юношеские плечи с «лёгкой» старческой руки Дамблдора. Он, как никогда прежде, чувствовал себя «грязным», морщась и с отвращением растирая ладонью саднящую грудь. Ведь где-то там, внутри его собственного тела, жила частица этого монстра, убившего его родителей. Поздний вечер первых чисел октября, плавно перетекающий в ясную, звёздную ночь, казался необычайно тёплым и мягким. Будто нарочно, сама природа, нежась в последних тёплых деньках уходящего «бабьего лета», пыталась «сказать» ему, что ещё не всё потеряно и это не конец… И пусть вскоре наступят промозглые, дождливые деньки, а за ними придёт морозная зима, но, рано или поздно… Земля вновь встрепенётся и очнётся ото сна, пробуждая на деревьях молодые, крепкие почки, которые после превратятся в бушующую гриву сочной листвы, а луга и поля Хогвартса застелет пушистым и благоухающим ковром из зелёных травинок и нежных весенних цветов. Нужно только подождать…
Но Гарри, крепко зажмурившись, не слышал ничего, кроме бешено грохочущего пульса у себя в ушах.
На негнущихся ногах Гарри приблизился к каменному бортику перил. Прислонив к ним древко метлы, вцепился обеими руками в их древний и шершавый каменный поручень. Он чувствовал каждую грань мелких песчинок, впивающихся в его ладони. Сведёнными нервной дрожью пальцами, сжимал самый край перил с таким остервенением, будто хотел раскрошить голыми руками этого многовекового каменного гиганта. Ну почему? Почему всегда он? За что ему этот груз? Неужели он не достоин быть… просто Гарри, обычным волшебником, беззаботным подростком? Неужели не достоин...просто БЫТЬ?! Сотни, тысячи вариантов подобных вопросов невидимыми, стальными нитями, причудливо переплетаясь друг с другом, хаотично опутывали его и сдавливали в тугом, непроглядном коконе. И Гарри вновь задыхался под их гнетом. Свободно разгуливающий по площадке, и почти по-летнему тёплый, ветер, усиливался, суля изменение погоды. Он порывисто трепал, торчащие во все стороны, волосы Гарри и полы его свободной чёрной мантии. Но Гарри не чувствовал этого. Ему показалось, что он внезапно остался совсем один в целом мире. Непонятый. Нелюбимый. Слишком рано осиротевший. Судорожно дыша, стоит абсолютно нагой на самой конечной точке покорённой высоты, на режущем острыми гранями, обледеневшем и раздробленном снегу. Внутренний холод острыми иглами вонзается в его обнажённую, беззащитную кожу. Словно яд, проникает под неё, просачиваясь через поры в, покрывающиеся инеем, вены, в которых с каждой секундой всё больше густеет и замедляется кровь. Осталось ли что-то, чего он ещё не отдал Волшебному миру за право жить в нём? Теперь он знал ответ, но цена оказалась слишком неподъёмной и высокой… Будто парализованный безысходностью, Гарри закрыл глаза и стал медленно перегибаться через перила, повинуясь порывам, толкающего его в спину ветра. Ему даже почудилось, что темнота сама ласково зазывала его в свои сети, словно мифическая Сирена, пророча решить все его проблемы. Может, поддавшись зову этой непроглядной бездны, коей сейчас казался вид с высочайшей башни Хогвартса, он перестанет мучиться вопросом: за что? Гарри даже не успел заметить, как уже склонился так низко, что кровь неприятно начала приливать к лицу, сжимая виски и давя изнутри на глаза. Он резко распахнул веки и с ужасом осознал: «Нет! Там, внизу, ничего нет! Ничего, кроме леденящей душу непроглядной темноты и смерти». От этой страшной мысли им овладела настоящая паника. Пытаясь вернуться обратно, Гарри неловко покачнулся и, к своему ужасу, одной ступнёй оторвался от пола… Открыв рот в немом крике, он с силой дёрнулся назад, изогнувшись, как раненый зверь, и с грохотом приземлился пятой точкой на деревянные половицы смотровой площадки. Адреналин мгновенно взорвал вены, а весь окружающий мир бешено запульсировал перед его ошалевшими, огромными, почти как линзы его круглых очков, глазами. Он чуть не сделал это – чуть не перешагнул точку невозврата и не оборвал навсегда то, что и без того утекало сквозь его, трясущиеся от шока и испуга, пальцы! Понурив голову, Гарри сидел на полу и, обхватив себя руками, легонько раскачивался. Его поникшие плечи, то и дело, приподнимались от тихих всхлипов, а губы беззвучно вторили одно и то же: