- Нет! Нет! Нет! Я не хочу! Не хочу умирать!
Остервенело вцепившись в свои растрёпанные, чёрные пряди, Гарри безжалостно потянул их в разные стороны, будто норовя вырвать прямо с корнем. Но как он ни старался, боль физическая не заглушала душевную ни на йоту. И когда адреналиновый шок отступил, в душе его снова начала подниматься, словно вода в бурлящем чайнике, новая волна паники. Резко подавшись вперёд, Гарри одним рывком вскочил на ноги и, схватившись за поручни, громко выкрикнул в темноту, срывая голос:
- НЕТ!
Разжав дрожащие пальцы, он почувствовал, как послушное, прохладное древко «Нимбуса-2000» услужливо скользнуло в его ладонь. Не медля больше ни секунды, Поттер вскочил на метлу и, оттолкнувшись, взметнулся в чёрное звёздное небо. Комментарий к Глава 3. «Крестраж». На случай, если вдруг кому-то станет интересно, то первое, что я записала в тетради, когда начала сочинять этот фанфик, была фраза: “Не заботясь о гулком эхе, разносившемся по опустевшим коридорам Хогвартса, Поттер нёсся во весь опор в сторону Астрономической башни”. И, наверное, только сочинив следующие пару глав, стала придумывать самое начало. А потом всё удивлялась: как всё складненько сложилось ;)))
====== Глава 4. «Драко». ======
Комментарий к Глава 4. «Драко». Вопреки многочисленным спорам поттерианцев, я осмелилась приписать роду Малфоев титул “лордов”. Не исключено, что, помимо моего собственного восприятия этих персонажей, на это повлиял ещё и тот факт, что земля в графстве Уилтшир, на которой построен Малфой Мэнор, была дарована Арманду Малфою королём Англии, Вильгельмом I, в XI в. за верную дружбу и, вероятно, магическое содействие в завоевании Англии. Так почему бы тогда монарху, с лёгкой руки, и не удостоить его ещё и подобного титула? ;) В последнее время Драко Малфой был сам не свой. Его разрывали на части противоречивые эмоции и какие-то необъяснимые, претившие его принципам и воспитанию, чувства. Даже сегодняшний полёт на любимом «Нимбусе» у самых границ Хогвартса не смог выветрить его тревожных мыслей. И, чтобы не вызывать лишних подозрений среди слизеринцев, он не стал возвращаться в замок через главный вход, а сразу влетел на площадку Астрономической башни. А, вместо того, чтобы пойти на ужин, предпочёл спуститься к подножью башни и притормозил у ближайшего окна. Оглушённый тишиной пустынного коридора, Малфой поёжился и, отставив метлу, забрался с ногами на подоконник. Поплотнее кутаясь в мантию, обхватил себя руками и вцепился замёрзшими пальцами в предплечья так, будто холод древних каменных стен замка, каким-то образом сумел пробраться ему под кожу и лизнуть самые кости. Прерываясь на редкие, тяжёлые вздохи, он удручённо размышлял о том, что совершенно упустил из вида тот момент, когда начал превращаться в резкую, послушную тень своего отца, беспрекословно следуя за ним, поддерживая и отражая, как в зеркале, все его взгляды и мнения о жизненном укладе и личностном отношении к людям, даже не пытаясь самостоятельно разобраться в сложностях их характеров и нравов. С самого детства Малфой старался прислушиваться и следовать хладнокровному «голосу Разума», взрощенному в нём семейными ценностями и традициями чистокровного рода. Странно, но раньше Драко никогда не заострял на этом внимания, всё принимая за чистую монету. И лишь начав переписывать с Поттером, он стал замечать, что этот…голос отнюдь не похож на его собственный, а всё больше напоминает отцовский. А теперь… Теперь он всё чаще спрашивал себя: если наставления отца настолько глубоко пустили родовые корни в его мозгу, выступая на первый план, как его собственные, то… Где же во всём этом был он сам? И пока Малфой искал в себе ответ на собственный вопрос, остальные ученики, сытно поужинав, в это время рассаживались в своих гостиных и начинали корпеть над домашними заданиями. Конечно, он не забывал о риске случайного столкновения с влюблёнными парочками, жавшимися по всем тёмным уголкам Хогвартса. Но, ко времени начала «жарких свиданий» перед отбоем, он зачастую успевал «впрыснуть в кровь» очередную дозу своих противоречивых душевных откровений, выработать от них же противоядие до следующей встречи с Поттером или весточки от него же, и с равнодушным видом величественно снизойти до общества своих сокурсников. А толстолобые и розовощёкие Крэбб с Гойлом, даже если бы и вздумали искать его, то, скорее всего, свернули бы на полпути в сторону кухни, чем стали бы тащить свои отъевшиеся задницы из слизеринских подземелий в такую даль. Так что Драко знал, что у него ещё есть ещё около часа в запасе. Он так часто приходил сюда в этом году, чтобы подумать о…обо всём, что уже подсознательно стал считать это место своим, а эти вечерние вылазки к самому дальнему окну перед входом на винтовую лестницу к площадке Астрономической башни, уже стали смутно походить на заядлую привычку. Малфой брезгливо поморщился и раздражённо повёл плечом – ему не нравилось даже само предположение о том, что ему можно приписать подобную привычку. Он был твёрдо убеждён, что привычки вообще были выдуманы для слабаков! Не станет же наследник Малфоев зависим от такой глупости, как посиделки в одиночестве у какого-то там окна!? Подумаешь тоже! Ну пишет ему Поттер и что? Он справлялся с проблемами и посерьёзнее и при этом не впадал ни в какую зависимость! Ни от каких дурацких записочек, ни от всяких лохматых идиотов с хризолитовыми – просто невозможными! – глазами, ни, тем паче, от мыслей о…Нём! Это от общения с Поттером он что ли стал зависим? Малфой тихо фыркнул. Бред какой-то! Вот захочет и больше вообще никогда сюда ходить не будет! Но уже в следующее мгновение плечи его обречённо поникли, и он со вздохом прижался высоким лбом к прохладному стеклу окна. Какая вообще разница: есть ли у него какие-то мелкие привычки, не свойственные его аристократическому воспитанию, если сейчас в его душе и мыслях царил полнейший хаос!? Драко чувствовал, что, возможно, впервые за всю свою жизнь, ему удалось абстрагироваться от непоколебимого мнения отца и его влияния. И это, одновременно, и радовало и пугало его. Он слишком хорошо помнил то, как, даже спокойно излагая свои мысли, Люциус, порой, мог быть довольно устрашающим. С раннего детства Драко усвоил, что точка зрения отца и, принимаемые им решения, никогда не ставятся домочадцами под сомнение и, уж тем более, не обсуждаются. Они принимаются, как должное и единственно верное. Особенно, в вопросах чести и политики. В их семье всеми всегда двигала нерушимая вера в беспрекословный авторитет и превосходство Люциуса Абраксаса Малфоя! Так было всегда, сколько Драко себя помнил. Но с тех пор, как его угораздило увязнуть в этом странном общении с Поттером, его мировоззрение неожиданно дало трещину… И в эти редкие моменты уединения, он, наконец, мог позволить себе эту маленькую слабость (вообще какую-либо слабость!) – усомниться в правильности отцовских нравоучений, и с облегчением сбрасывал свою идеальную маску надменного и Холодного Слизеринского Принца. Но в то же время, ненавидел это глупое чувство растерянности, которое следом овладевало им. Ненавидел ощущать себя слабым, а тем более таким беспомощным. И, всякий раз, приходя на это место, презирал себя за это! И за то, что уже не мог отказаться от всего этого… Но в итоге признал, что уже ничего не может с собой поделать, и просто смирился. Потому что его всё равно необъяснимо тянуло сюда, чтобы вновь и вновь испытать это необычное, новое для него ощущение… Прислушавшись однажды к себе, Драко «со скрипом» нашёл ему причину…честность. Почему-то именно здесь он когда-то захотел, а теперь уже действительно привык быть честным, хотя бы перед собой. Долго споря и примиряясь с собственными чувствами, он осознал, что уже никогда не сможет стать прежним, прилежным и примерным сыном своего отца. Он не отрекался от того, чтобы быть Малфоем, но мечтал выпусть из клетки Драко! Однажды, вдохнув полной грудью и пригубив ароматные плоды этой обличающей истины, он уже не смог остановиться. И теперь раз за разом, словно толстую корку со зрелого цитруса, кусочек за кусочком, упрямо сдирал со своего Разума, навязываемые ему все эти годы, чужие и неожиданно чуждые ему приоритеты. Драко Малфой впервые так рьяно и горячо надеялся, что сумеет, успеет, пока ещё не стало слишком поздно, добраться до самой сути – себя настоящего! Вот только он даже представить не мог, что это будет так…сложно. Драко сморщился, будто от боли, и крепко зажмурился. Наверное, он действительно впал в какую-то больную зависимость. На широком подоконнике оказалось довольно неприятно и жёстко сидеть. Отталкивающий холод бездушного камня, никак не хотел нагреваться, эгоистично поглощая тепло его человеческого тела. В попытке наложить на него Согревающие чары, Малфой полез в карман мантии за своей волшебной палочкой и случайно нащупал помятый листок. Вытащив его и заботливо разгладив, он провёл кончиками пальцев по немного корявым, пухлым буквам, нацарапанным твёрдой рукой «причины всех его бед» – пресловутым Гарри Поттером. Каким-то странным образом, очутившись сегодня перед завтраком в его сумке, эта записка бессовестно привлекала к себе его внимание, вызывая необузданное желание вернуться, хотя бы мысленно, к её содержимому вновь и вновь. Удивительно, что ему вообще удалось забыть о ней хоть на какое-то время. Зато весь сегодняшний день Драко только и делал, что украдкой теребил и гладил её неровные края. Как будто, если он перестанет к ней прикасаться, то она просто обиженно прожжёт карман его школьной мантии. Вот и сейчас, лишь раз скользнув по её поверхности подушечками пальцев, Малфой не смог устоять перед соблазном, чтобы, наверное, уже в тысячный раз не перечитать этот текст, который, впрочем, смог бы уже повторить даже спросонья.