— Ты поосторожнее руками маши, — проворчала Змейка. — Болит?
— Ничего у меня не болит, — лживым голосом ответила Бестия.
Змейка вздохнула, потом взялась за раны Хаарта. Рыцарь вздрагивал от каждого прикосновения её ловких и умелых рук, но Змейка, казалось, была равнодушна и говорила только по делу. Сунор стояла рядом, глядя на них сверху вниз.
— Остались сутки, и мы в Таэрии… — задумчиво проговорила Аерис, глядя вдаль.
Тэллар встал рядом с ней, воздел руки к небу и торжественно заговорил:
— Последний марш-бросок, последний рывок, чтобы вырвать победу из рук врага и…
— Сокол, я серьёзно насчёт синяка, — оборвала его Джара.
Тэллар опустил руки с обиженным видом.
— Ветельс обойдём с южной стороны, — заговорил Ивор. — Насколько я помню, южная часть города мало заселена, стены в плохом состоянии, и там почти нет стражников…
— Мы не будем обходить Ветельс, — вдруг перебила его Змейка.
Все удивлённо уставились на целительницу, а та, не отрывая взгляда от глубокой резаной раны на груди Хаарта, на которой лежали её пальцы, твёрдо добавила:
— Мы войдём в город.
— Змейка, это слишком огромный риск… — начала Джара.
— Если она так говорит, значит, не просто так, — возразил Эйдан.
Бестия вскинула на него раздражённый взгляд и собралась уже нагрубить, но Змейка тихо сказала:
— Здесь больший риск, Джара. — Целительница указала на рану Хаарта. — Нам нужно к хорошему лекарю. Хоть к тому же, что и в прошлый раз, — добавила она ещё тише.
Хаарт был бледным, как смерть, но ничего не сказал. Зато Сунор не выдержала и расплакалась. Она опустилась на колени перед Хаартом и сжала его руку. Змейка перебинтовала рану, поднялась с колен.
— Мы здесь заночуем? — обратилась она к Джаре.
Джара подтвердила кивком.
— Пойду тогда прогуляюсь.
Змейка пошла прочь. Эйдан подался было за ней, но Сельма положила руку ему на плечо. Маг обернулся и какое-то время глядел в светящиеся спокойствием глаза волшебницы, потом отошёл от неё, но за Змейкой не последовал.
Джара нацепила ножны с кинжалом и повернулась к Сунор. Та уже перестала плакать, просто молча сидела рядом с Хаартом.
— Вставай, — бросила ей Бестия.
Сунор подняла на неё взгляд в немом вопросе.
— Мы с тобой пойдём на разведку в Ветельс, — коротко пояснила Джара.
— Почему я? — спросила Сунор недовольно, но сама уже поднялась с земли и прятала кинжал в голенище сапога.
— Ты мне пригодишься больше остальных, — пожала плечами Джара.
— Может, лучше я пойду с тобой? — спросил Грифон.
— Нет, Ив. Мы проверим обстановку в городе, чтобы завтра меньше было проблем. С Сунор всё выйдет гораздо быстрее, сам понимаешь. Не бойся за меня. — Она улыбнулась.
— Ты ранена.
— Я заметила.
Ивор вздохнул.
— Осторожнее, Джей, договорились?
— Договорились. Пошли, — кинула она в сторону Сунор.
Та бросила взгляд на Хаарта, будто ожидала, что он тоже пожелает ей удачи и попросит себя беречь, но рыцарь глядел в ту сторону, куда ушла Змейка, и Сунор молча пошла прочь от бивака.
Джара благодарно улыбнулась друзьям за напутствия и искреннюю заботу в их взглядах, а затем быстрым шагом догнала Сунор.
Две стройные фигурки стремительно удалялись — обе в кожаных костюмах и вооружены кинжалами, у обеих по длинной блестящей чёрной косе.
— Может, это звучит кощунственно, но сейчас они выглядят похожими, — проговорил Тэллар.
— Сунор и Джара? — выразительно произнёс Ивор. — Не дури, Сокол.
— У обеих волосы чёрные, вот и всё, — хмуро добавила Аерис.
Сельма промолчала. Фигурки Джары и Сунор скрылись в темноте. Чародейка вернулась к костру. Хаарт сидел, тупо уставившись на беснующиеся язычки пламени. Змейка ещё не вернулась. Эйдана не было.
Трое друзей тоже подошли к костру.
— Если Джара выкинет какую-нибудь штуку… — начал Ивор, стараясь придать голосу грозный тон, но голос дрожал тревогой.
— Да не беспокойся, Грифон, — махнув рукой, сказал ему Тэллар как-то слишком уж беспечно. — Что с Бестией приключится-то? Да она и не одна.
— Нашёл тоже защитницу для Джары, — проворчала Аерис.
— Эта Сунор обязательно утянет её в передрягу, — угрюмо сказал Ивор и покосился на Хаарта, но тот, казалось, был не в этом мире.
— Кто кого ещё утянет, — хмыкнул Сокол. — У нашей Бестии патологическое пристрастие попадать в неприятности.
— Не надо было её пускать, — буркнул Ивор.
Сельма стояла, обхватив себя руками и задумчиво глядя в темноту.
Выглядят похожими, говоришь, Сокол?… Одна любит того, кого не следовало бы, а другая не любит того, кого стоило бы…
В комнате сидело четверо: рослый мужчина лет сорока с лицом, изборождённым глубокими следами от чёрноязвенной болезни, крепко сбитая женщина с коротко остриженными тёмными волосами и узкими хищными глазами, худощавый мужчина в чёрном плаще с изображением луны и звезды на спине и парень лет девятнадцати-двадцати с бледным от напряжения лицом и огнём горящим взглядом.
— Когда мы сможем приступить к атаке? — нетерпеливо спросил парень. Перед ним лежал хорошо сработанный меч с тёмно-алой рукоятью, и под гардой была повязана чёрно-красная лента. Это была древняя традиция, уже порядком позабытая воинами Материка — раньше ленты под гардами мечей составляли целый тайный язык, где каждый цвет обозначал что-то, важное для хозяина меча, рассказывал о его натуре, говорил о цели, с которой меч вынимается из ножен. Теперь ленты повязывали очень редко; но парнишка, случайно прознав о забытом обычае, немедленно раздобыл себе чёрно-красную ленту — знак того, что клинок будут поить кровью, пока не свершится месть.
— Потерпи ещё немного, Ронки, — сказал ему мужчина, чьё лицо было изъедено шрамами от язв. Это был Коддар, главарь всех бандитов, воров и головорезов во всей округе. — Мы ждём приказа господина чародея. — Он с насмешливым почтением кивнул в сторону Орвила.
Орвил незаметно поёжился. В обществе трёх бандитов, из которых первым был чуть ли не главный и самый жестокий разбойник всего Ханеласа, второй — женщина, убивавшая, чтобы убивать, а третьим — мальчишка, одержимый жаждой мести, чародею было, мягко говоря, неуютно.
— Я жду доклада от своего человека, — проговорил он, тщась, чтобы голос не дрожал.
— Надеюсь, вы не забыли об уговоре, — сладко проворковала разбойница. Звали её Рахина.
— Всё золото, обещанное моим господином, ваше, — кивнул Орвил. — Нам нужны лишь головы семерых преступников, а две другие девушки — живыми и невредимыми. Вы запомнили их описание?
— Разбойники обычно не отличаются грамотностью, так что приходится всё держать в уме. А память на лица у нас, уж поверьте, господин чародей, отменная, — с улыбкой проговорил Коддар, и Орвилу стало не по себе.
— Не сочтите за недоверие… — осторожно начал Орвил, и тут Коддар с Рахиной дружно расхохотались, и даже бледный, как полотно, Ронки издал смешок.
— Вы будете извиняться за недоверие к головорезам и ворам? — со смехом спросил Коддар.
Орвил помолчал, обмозговывая, что бы ответить.
— Я только хотел напомнить, чтобы никто из ваших людей не уносил с собой вещи преступников, — наконец сказал он.
— Мы помним, — ответила Рахина. — Вы, помнится, обещали возместить золотом за ценные вещи, которые нам не будет позволено забрать.
— Да, — кивнул чародей. — Двойную цену.
Рахина пожала плечами.
— Тогда можете не беспокоиться даже за носовые платки, господин волшебник. Для нас важнее золота ничего нет в этом грешном мире.
Коддар хмыкнул. Ронки молчал, нервно теребя кончик ленточки.
Дверь в комнату открылась, и вошёл молодой чародей. Он был взбудоражен.
— Господин Орвил, вы представить себе не можете!
— Что? — нетерпеливо спросил Орвил.
— Дочь господина Дамрафа и та преступница, которую тоже приказано взять живьём, недавно пробрались в город. Они здесь только вдвоём; остальные неподалёку от западных ворот, там они разбили бивак.