— Так посвятим её, — ответила Миерна. — Я чувствую. Мы должны сохранить ей жизнь, но мы не можем выпустить её за пределы нашего леса. Значит… Что-то смутное подсказывает мне, что когда-то она поможет нам, отблагодарив за свою сохранённую дважды жизнь.
— Мы сделаем, как ты говоришь, сестра, — произнёс Кельдан.
Джара приоткрыла глаза, затем, обнаружив вокруг мягкий полумрак, приподнялась и, подождав, пока глаза привыкнут к темноте, огляделась. Она лежала на постели из аккуратно выложенных сухих листьев какого-то дерева, неизвестного ей или просто неузнанного в темноте. Вообще она находилась в небольшом тёмном помещении, в котором не было пола, лишь выровненная земля. Она подняла взгляд. Деревянные стены уходили высоко вверх, и никакого потолка в помине не было. Джара внимательнее пригляделась, и у неё создалось впечатление, будто она находится в пустом стволе большого дерева.
Она осмотрела себя. На ней ничего не было. Джара огляделась в поисках своей одежды, своего оружия, но ничего не нашла. Выхода из этого помещения тоже не обнаружилось. Девушка уселась на свою постель и задумалась.
Вспомнила недавние события. Отчаяние, угрызения совести, муки и страдания, упрёки — всё вновь вернулось к ней. Сердце опять сжала тоска, чувство вины, ощущение какой-то безысходности. Чья-то безжалостная рука ворочала в ране три кинжала, вонзённые в сердце. Тройное предательство. Эйдан предал её, Джара предала Ивора и предала себя.
Перед глазами стояло лицо Ива. Карие глаза Грифона смотрели с немым, невыносимым укором во взгляде. Его образ не выходил из головы.
Потом внутри появилась — неизвестным для Джары образом — женщина. В длинном лёгком белом платье, с распущенными светлыми волосами и мягкими зелёно-голубыми глазами, мерцавшими в темноте. Джара вспомнила её: это была одна из друидов, которых они встретили в лесу. Именно она заметила медальон Джары, она рассказывала об их миссии, она отправляла их в путешествие, учила активировать портал с помощью друидского медальона. Джара хорошо её помнила.
Друидка медленно подошла к ней.
— Здравствуй, Оарин, — сказала она.
— Я Джара, — холодно поправила её девушка. — Джара Бестия, наёмница Гильдии на Гирите, — добавила она, поднимаясь с земли и гордо вскидывая голову.
— Нет. Ты больше не Джара. Теперь ты Оарин, посвящённая Молодому Дубу. Ты друидка. Теперь ты моя сестра. Наша сестра, — одинаковым, ровным тоном говорила женщина. — Я Миерна.
— А я Джара, — отозвалась Бестия. — Рада знакомству, Миерна, несмотря на всю ерунду, что ты мне тут говоришь. Не нагнетай обстановку, мне и так паршиво. Отдай мне мою одежду и мой кинжал, и отпусти прочь. Я хочу забыться в битве, если ты не отпустишь меня, я забудусь в битве прямо здесь — с тобой. Если надо, со всеми твоими братьями и сёстрами, посвящёнными молодым или старым, неважно, дубам, берёзам, тополям, ясеням и так далее, — раздражённым тоном говорила девушка, выплёскивая отчаяние и горечь в негативные эмоции. Она всегда так делала. Грубила всем подряд, а затем забывалась в упоении схватки.
— Ты не одолеешь нас.
— Пусть. Мне не важно это, в сущности. Сейчас мне ничего не важно.
— Ты не можешь драться со своими братьями и сёстрами.
— Вы мне не семья. У меня нет семьи. Давно уже нет. Единственного брата ты у меня забрала, прошу тебя вернуть его мне обратно. Я про свой кинжал.
— У тебя была другая семья. Отец, мать и сестра. Но они погибли. А ещё у тебя был твой друг, воин с мечом. Ты его потеряла.
Глаза Бестии сверкнули.
— Молчи! Я не хочу вспоминать об этом!
— А что ты мне сделаешь? — наклонила голову друидка, глядя на девушку.
— Угадай с трёх раз, — хмыкнула Джара, крутанулась на месте, занесла руку в повороте и хотела ударить Миерну по лицу, но она с неизменным выражением лица проделала быстрый жест кистью, и Джара, словно кто-то её сильно толкнул, полетела назад, ударилась о стену и рухнула на пол.
Девушка выругалась и медленно поднялась, отирая с губы кровь. Миерна глядела на неё со странной улыбкой.
— Зачем столько агрессии? — спросила она. — Ты всё равно ничего не сделаешь мне.
— Это мы ещё посмотрим, — вскинула подбородок Джара и встала в боевую стойку.
— Не нужно, Оарин. У тебя не получится. Тебе слишком больно, тебе очень, очень плохо, — странным голосом говорила Миерна, и в ушах Джары начало звенеть.
Коленки Джары подкосились, она упала. Сердце участило ритм, что-то сжалось в области солнечного сплетения. Сильно заболела голова. А в мозгу стучали лишь мысли об Иворе и о семье девушки, о гибели которой она всегда старалась не вспоминать, чтобы не причинять себе мучительной боли. Но всё вернулось: вся горечь, вся тоска. Джаре стало невыносимо плохо и больно, как физически, так и духовно. Это был кошмар наяву. Её била дрожь, как в лихорадке, она покрывалась холодным потом.
— Мы поможем тебе, Оарин. Ты исцелишься и очистишься от горя, от отчаяния, от тоски, от боли потери. Ты избавишься от гнева и ненависти, от жажды схваток, от любви к оружию, что живут в твоей душе. Ты станешь чистой, Оарин. Ты будешь нашей сестрой. Мы поможем тебе. Мы поможем тебе. Мы поможем тебе. Мы твоя семья. Мы любим тебя.
— Да… да… я Оарин… я твоя сестра… помогите мне… я не хочу больше страдать… не хочу больше ненавидеть… я жажду исцеления… — в бреду шептала Джара, судорожно загребая пальцами сухие листья и влажную землю. — Помоги мне… исцели меня… я ваша…
— Да, — кивнула Миерна. — Да, Оарин.
Спокойствие. Тишина. Упоение. Единение с природой. Одно целое со всем миром. Чистота. Гармония. Утешение. Нет больше боли. Нет больше ненависти. Нет больше гнева. Только любовь общей матери. Одно целое с каждым деревом, с каждым цветочком, с каждым листиком. С солнцем, с облаком, с рекой, с небом. Гармония. Гармония…
Она сидела на мягкой траве, окружённая деревьями, наслаждаясь ярко светившим солнцем, нежно гревшим её. В лёгком воздушном белом платье, она с упоением вдыхала аромат листьев и цветов. Слабый прохладный ветерок ласкал её кожу. Она сидела перед своим деревом, деревом, которому она была посвящена. Молодой дуб. Он шелестел в такт витавшему между его ветвями ветру, и шептал лишь ему самому и ей понятные речи. С закрытыми глазами, она в упоении улыбалась и отвечала ему. Она была едина с ним, едина со всем вокруг. Она была Оарин.
— Она уже наша, — уверенно сказал Кельдан.
— Не будь так уверен, — отозвалась Миерна. — Она непредсказуема.
— Под твоим влиянием даже короля Аронварда сделаешь друидом.
— Не упоминай это название в нашем лесу. Пока.
— Что значит "пока"?
— Скоро мы выйдем из леса.
— О чём ты, Миерна?
— Нам поможет Оарин.
— Она же друидка, сестра! Я не могу понять ход твоих мыслей.
— И не нужно, брат. Скоро всё само станет ясным, ровно свет солнечных лучей.
— Ты не хочешь оставлять её в лесу, Миерна?
— Нет.
— Но зачем ты посвятила её?
— Я исцелила её душу от боли. Но память ничем не убьёшь, Кельдан. Она вспомнит.
— И она уйдёт от нас?
— Слишком много вопросов, мой брат. Будь терпеливым. Иногда ты кажешься мне ребёнком.
— В сравнении с тобою, сестра, с твоей мудростью, я и есть ребёнок.
Миерна мягко улыбнулась.
— Возможно. Но впредь лучше избегай такой убеждённости в чём бы то ни было. В нашем мире, особенно в наше время, всё так изменчиво и непостоянно, брат. Так что… Никогда не делай поспешных выводов. Не суди так скоро и так убеждённо. Не только насчёт меня. И насчёт Оарин тоже. Ты же понимаешь. Она никогда не станет до конца Оарин. Джара Бестия всегда будет жить в ней, и в конце концов она победит. Но и Оарин не сможет быть изгнана из сущности этой девушки.
— Ты говоришь загадками, сестра.
— Вовсе нет, Кельдан. Просто ты не видишь того, что вижу я.
— И ты не говоришь мне того, что видишь.
— Нет. Но ты узришь всё сам.
На ступенях здания гиритской Гильдии наёмников сидело трое парней. Один из них чистил свой меч и прислушивался к разговору двух других, оживлённо болтавших, изредка вставляя словечко.