— Мара? Я не уходил от него к ней. Он перестал приходить ко мне. Сказал, что я жалкий. Я… — Поморщившись, мужчина сжимает руку с ножом в кулак, прижимая рукоятку ко лбу. Замешательство омрачает его лоб, образуются морщинки, когда он хмурится. Он пытается вспомнить? Пытается отделить факт от вымысла? Реальность от фантазии? Я понятия не имею. Знаю только, что он, похоже, сомневается в моих словах, по крайней мере, прокручивает их в голове. — Я сказал ему, что люблю его. А он засмеялся.
— Не может быть. Рэн бы так не поступил. — Мои глаза горят, слезы обещают упасть, если я хоть на секунду потеряю контроль над собой. — Он иногда нервничает. Застенчивый. Иногда ведет себя странно, потому что боится и чувствует себя уязвимым. Знаешь, что он мне сказал?
Держи себя в руках, Элоди.
Не начинай плакать.
Не надо!
— Что он сказал? — неуверенно спрашивает Фитц.
— Он сказал, что больше всего жалеет о том, что так и не смог сказать тебе, что тоже любит тебя.
Его бурная реакция следует незамедлительно.
— Ты лжешь! Тупая, лживая, злобная сука! Ты все врешь. Он не настоящий. Он. Блядь. Не. Настоящий! — Произнося последнее слово, он хватает в кулак мои волосы, дергает их с такой силой, что я вскрикиваю, а затем ударяет меня головой в стекло хэтчбека со стороны водителя.
Паутина боли пронзает мою голову, подобно нитям молнии, пронесшимся по небу сегодня вечером. От боли перехватывает дыхание. Я пытаюсь вырваться, освободиться от его хватки, но его пальцы вцепились в мои волосы и держат крепко. Мне приходится повернуть голову вправо, и я не могу не смотреть на него: он вытягивает шею вперед и с усмешкой смотрит на меня.
— Жалкая. Думаешь, я не вижу тебя насквозь, глупая девчонка? Ты такая же, как и все остальные. Выдумываешь, пытаешься меня обмануть, пытаешься получить то, что хочешь. Ну, я умнее тебя. Я вижу, что ты боишься. Скажи мне. Ты боишься меня, Элоди Стиллуотер?
Каждой косточкой своего тела я хотела бы плюнуть в лицо этому ублюдку и сказать, чтобы он шел к черту. Еще лучше было бы сказать ему, что не только Рэн считает его жалким — я тоже так считаю, и ни за что на свете не стану его бояться. Но я знаю, что произойдет, если снова солгу ему. Этот нож познакомится с моими внутренностями прежде, чем я успею моргнуть. По крайней мере, если скажу ему правду, то смогу выиграть еще немного времени.
Я сжимаю челюсть, смотрю на него с тем небольшим мужеством, которое у меня осталось внутри, и говорю:
— Да. Я боюсь тебя. — Сказанное придает мне сил; осознание своего страха в какой-то мере освобождает меня от него. Несмотря на то, что я все еще напугана, я обнаруживаю, что могу дышать чуть глубже, паралич, охвативший мое тело, когда он прижал меня спиной к машине, немного ослабевает.
Фитц кивает, облизывая губы снова и снова.
— Хорошо, — воркует он. — Ты должна бояться. Я собираюсь убить тебя.
ГЛАВА 31
РЭН
Моя мама мертва уже больше половины моей жизни. Когда был маленьким, я молился ей, надеясь, что она меня услышит и придет ко мне во сне. Иногда она приходила. Проснувшись, я вспоминал очертания ее лица. Нежное, теплое прикосновение. Мелодию песни, слова которой поблекли и исчезли. Казалось, что она услышала мои молитвы и ответила на них, придя утешить меня, пока я спал. Отец говорил мне, что только идиот может поверить в подобную фантазию, и только слабые люди нуждаются в утешении матери.
После этого я перестал молиться, чтобы она приходила ко мне во сне. И, словно заново давая мне то, что я хотела, мама больше не приходила ко мне во сне.
Теперь я молюсь ей, мчась вниз с горы в «Чарджере» Пакса, потому что она — единственное, во что я могу верить. Я знаю, что она любила меня. Я все еще помню это. Она сделала бы все, что угодно, отдала бы все, чтобы уберечь меня. Если есть загробная жизнь, и она имеет хоть какую-то силу, я знаю, что мама услышит мои мольбы и позаботится о том, чтобы Элоди была в безопасности.
— Быстрее, — призывает Пакс с заднего сиденья. — Пожалуйста, ради всего святого, езжай быстрее.
Я помогал ему бежать с Пресли через лес. Она лежит у него на руках, прижавшись головой к его груди. Похоже, будто она спит. Однако губы у нее синие, а кожа восковая. Никаких признаков жизни вообще. Пакс задерживает дыхание, постоянно проверяя ее пульс. В беседке он нащупал его, но не знаю, чувствовал ли он его с тех пор.