У меня до сих пор сердце замирает, когда я вижу его. Сегодня на улице чертовски холодно, но парень вышел из отеля в одной лишь черной рубашке на пуговицах, рукава которой закатаны до локтей, и обычных черных джинсах. Его руки забрызганы краской — грифельно-серой, цвета утреннего инея, стальной, угольно-черной. На щеке и виске тоже есть крошечные капельки краски. Даже остановившись в отеле, Рэн не отложил свои кисти. Я не сразу поняла, что без творчества мой темноволосый принц уходит за завесу теней, за которую не могу проникнуть даже я; угрюмые пейзажи, которые он рисует, дают выход чему-то слишком темному и тяжелому, чтобы обработать это как-то иначе. Картины изображают бездонную боль, не нуждающуюся в словах, и каким-то образом они прекрасны.
Парень двигается с практической легкостью, завитки волос скрывают задумчивое выражение его лица от холодных, оценивающих глаз риэлтора, которая впустила нас в квартиру пятнадцать минут назад. И ни с того ни с сего мне кажется, что я могу лопнуть, как перезрелый фрукт, от силы своей любви к нему. У меня перехватывает дыхание.
Рэн как будто чувствует, о чем я думаю, и крошечная, знающая улыбка начинает играть в уголках его рта, когда он проходит мимо меня. Кончиками пальцев касается тыльной стороны моей руки — легчайший, мимолетный контакт.
В квартире сквозняк, площадь огромна для обычной квартиры. Потолки высотой в шесть метров. Небольшая солнечная комната с причудливой черно-белой плиткой на полу. Паркетный пол во всем остальном пространстве. Великолепные оригинальные элементы, придающие квартире тот характер, который не встретишь в новостройках. Я даже не спросила, сколько стоит это жилье. Даже с учетом внушительной выплаты по страхованию жизни, которую получила после смерти Джейсона, я не смогла бы оправдать трату тех денег, которые стоит это место. У Рэна, напротив, похоже, есть бездонный денежный колодец, который он не боится истощить.
Но наш риэлтор этого не знает. Стоя в углу кухни, она переминается с ноги на ногу, нетерпеливо пыхтя, раздраженная тем, что два первокурсника Гарварда тратят ее время. В ней чувствуется отточенная, элегантная атмосфера, которая говорит о том, что она очень, очень хороша в своей работе. Комиссионные, которые та получает за сдачу в аренду этих элитных домов в Кембридже, должно быть просто астрономические. Но не идут ни в какое сравнение с той суммой, которую она зарабатывает, если продает жилье. Как только она увидела нас с Рэном и поняла, насколько мы молоды, то, очевидно, решила, что мы пытаемся развлечься, играя во взрослых, осматривая квартиры и пентхаусы, в которых нам совершенно нечего делать. Но в Кембридже полно богатых семей с избалованными, невероятно богатыми отпрысками. Конечно, она уже должна была иметь дело с другими молодыми людьми при деньгах?
— У меня скоро еще пять показов по городу, — ворчит она, нетерпеливо поглядывая на часы. — Если вам трудно определиться с выбором, это не проблема. Вы всегда можете позвонить в офис и перенести просмотр на другое время с другим риэлтором, который…
— Разве вам не нравится делать деньги, Селия? — Рэн бросает на нее косой взгляд.
Женщина отшатывается и громко вздыхает.
— Конечно, мне нравится делать деньги. Это мое любимое занятие, поэтому я и хотела бы попасть на другие показы. У меня такое чувство, что вы, ребята, пытаетесь прыгнуть выше головы. Честно говоря, у меня нет времени на…
— Позвоните в свой офис.
— Простите?
Рэн щелкает пальцами.
— Вы свободны. Позвоните в свой офис.
Он подходит к дверному проему, ведущему в холл, смотрит налево и направо по широкому коридору, ведущему в две спальни квартиры и огромную комнату в конце — мою любимую. Комната, которая, без тени сомнения, могла бы стать нашей библиотекой. Светлое, открытое пространство с книжными полками от стены до стены, большим открытым камином и двумя огромными окнами. Внизу улица представляет собой широкий бульвар, обсаженный живыми дубами. Их листья имеют потрясающий оттенок жженого янтаря, апельсинов и малины. Я могу представить себе потрепанные, удобные кресла, которые мы поставили бы здесь, у этих окон, и как спокойно и безопасно было бы свернуться в них калачиком с хорошей книгой, дождь успокаивающе барабанил бы по стеклу, в камине горел бы огонь, а вдалеке гремел гром. Так странно представлять себе это так ясно. Не только то, как выглядело бы со стороны, если бы Рэн лежал на спине, закинув ноги на край кожаного дивана, и корешок изрядно потрепанного экземпляра «Падение дома Ашеров» лежал бы на его солнечном сплетении, пока он лениво перелистывал страницы. Но и как это будет ощущаться. В глубине души я уже знаю, как это будет. Каким прекрасно знакомым, совершенным и неподвластным времени было бы разделить с ним это пространство. Я хочу существовать здесь с ним в полной синхронности, проводить дни напролет, учиться, читать, засыпать каждую ночь вместе, путаясь в простынях, прижиматься друг к другу, видя блаженные сны.