Я планировал получить огромное удовольствие от всего этого процесса.
Такое ощущение, что Джейсону удалось избежать наказания, умерев так, как тот умер. Но он должен был почувствовать, как горят его вены, как тело бьется в конвульсиях, как последний предсмертный хрип покидает его тело. Я бы заплатил любые деньги за то, чтобы увидеть это в его глазах: осознание того, что он умирает в наказание за то, что сделал со своим ребенком. С девушкой, которую я люблю. Девушкой, ради которой готов разрушить весь мир до основания, чего бы мне это ни стоило.
Я крепче сжимаю руку Элоди и выдыхаю через нос так долго и сильно, что кажется, будто дышу огнем. Весь мой гардероб состоит из черной одежды. Рубашки, футболки, брюки, джинсы, носки, нижнее белье — все черное, или какой-то выцветший вариант серого, который когда-то был черным. Но сегодня мне захотелось надеть ярко-розовое. Оранжевое. Лаймово-зеленое. Ярко-синее. Мне хотелось выглядеть так ярко и счастливо, чтобы любой, кто меня увидит, подумал бы, что я возглавляю парад Марди Гра. Если бы это зависело от меня, то и католическая церковь, и все присутствующие здесь сегодня крупные шишки из армии США знали бы, что я праздную смерть этого ублюдка.
Но Элоди умоляла меня не делать этого. А все, что моя Малышка Эль хочет, она получает.
Мы оба в траурных одеждах застыли на скамейке как вкопанные, пока священник бубнит о том, каким замечательным семьянином был Джейсон Стиллуотер. Ногти Элоди так глубоко вонзаются в тыльную сторону моей ладони, что почти разрывают кожу.
Я концентрирую каждую молекулу своего тела, черпая силу в себе и направляя ее в точку, где встречаются наши руки, как будто могу передать ее ей, отдать столько своей силы, сколько возможно. Если бы это означало, что Элоди сможет пройти через этот фарс без каких-либо плохих последствий, с улыбкой на прекрасном лице, я бы отдал ей все силы до последней капли, пока не сдох бы.
Тянутся сорок мучительно медленных минут. Сурового вида мужчина с осунувшимся лицом и жесткой осанкой стоит у кафедры и рассказывает о том, каким замечательным парнем был Джейсон Стиллуотер, а у меня внутри все клокочет. Мне хочется ударить кулаком по чему-нибудь. Каждый мускул моего тела напрягается в желании вскочить со скамьи и, черт возьми, подраться с кем-нибудь. Учитывая, что священник — самый близкий ко мне человек, сомневаюсь, что это будет хорошо воспринято. Даже в большинстве атеистических кругов считается дурным тоном нападать на священнослужителя. И давайте будем справедливы — этому парню, скорее всего, прислал письмо кто-то, кому Джейсон Стиллуотер действительно нравился; они явно накормили его кучей бреда о том, какой он замечательный человек. Священник даже не подозревает, что говорит такие удивительные вещи о человеке, который, по мнению католической церкви, на сто процентов в этот самый момент горит в аду.
Мы встаем. Повторяем кучу всякой ерунды, которую говорит священник. Садимся. Поем гребаный гимн. Секунды отказываются превращаться в минуты. Проходит целая вечность, прежде чем священник закрывает свою Библию и прижимает ее к груди, благожелательно улыбаясь удивительному количеству людей, пришедших почтить память отца Элоди.
— По обычаю, принятому в отношении военнослужащих, мы перенесем службу на кладбище для военнослужащих, где Джейсон Эндрю Стиллуотер будет похоронен с полными воинскими почестями. — Священник фыркает, и я улавливаю отблеск раздражения в его глазах; он раздражен тем, что не может просто пойти на кладбище за церковью и похоронить этого ублюдка вместе с обычными членами своего прихода. Вместо этого ему придется ехать двадцать минут за город и затыкать уши, пока американская армия несколько раз стреляет из своих винтовок в воздух.
И, да, конечно. Погода.
— Напоминаю, что сегодня утром дождь особенно сильный, так что, пожалуйста, будьте осторожны. — Сюрреалистично, когда парень достает откуда-то из-под своего белого одеяния мобильный телефон и начинает стучать по экрану; с каких это пор священникам разрешено пользоваться мобильными телефонами?
— Бульвар Джефферсон в настоящее время затоплен, Дистрикт Вэй также перекрыт. Похоже, там произошла крупная авария, поэтому тем, кто собирается присоединиться к нам на кладбище Рузвельта, возможно, лучше воспользоваться…
Парень начинает прокладывать маршрут до кладбища, как будто он чертов навигатор или что-то в этом роде. Все выходят из церкви, переговариваясь тем тихим, уважительным тоном, каким люди разговаривают в церквях… Я жду знака от Элоди, что она готова идти. Но та по-прежнему сидит на скамье и смотрит прямо перед собой, не моргая. Если раньше она смотрела куда угодно, только не на гроб, то теперь видит только его.