— Да. Это будет единственный случай. Если бы я смог проработать свою пьесу вчера вечером, у меня, возможно, был бы шанс занять это место. — Я изображаю крайнее раздражение, чтобы Майкл понял, что я все еще злюсь из-за того, что у меня отняли вечер.
— Хочешь место в консерватории? — спрашивает Майкл, бережно держа в руках чашку кофе, как будто он так же ценен, как новорожденный ребенок.
— Да, черт возьми, хочу.
— И ты вернешься сюда, в Сиэтл, на какое-то время?
— По крайней мере, на три месяца.
— Кэрри тоже будет здесь?
Боже, мог бы он быть еще более прозрачным?
— Именно так. Она бы тоже приехала. Жаль, что сейчас мои шансы — один к тысяче.
Майкл улыбается улыбкой, которую можно отнести только к разряду загадочных.
— Не волнуйся. Уверен, что ты получишь это место.
— Там будут музыканты мирового класса из Швейцарии, Германии, Австралии…
Он плетется из кухни, посмеиваясь себе под нос.
— Как я и сказал, Ловетт. Я уверен, что ты получишь это место.
ГЛАВА 14
ПРЕСЛИ
Они называют это «шевеление плода» — момент, когда вы впервые чувствуете, как ваш ребенок движется внутри вас. Когда это случилось со мной, я стояла возле торгового центра, промокшая под дождем, с прилипшими к голове волосами. Почти на месяц раньше срока тревожное, странное ощущение трепетания застало меня врасплох: вихрь крошечных пуховых перышек коснулся моих внутренностей.
Телефон засветился в моей руке, словно сигнальная ракета в темноте, имя Пакса мелькнуло на экране, и на долю секунды ирония всей ситуации стала невыносимой, я хохотала как сумасшедшая над нелепостью всего этого.
Как долго я преследовала Пакса Дэвиса? Сколько лет фантазировала о том, что он будет моим? И вот в тот самый момент, когда судьба решила свести нас вместе, она пошла дальше и подбросила нам этот неожиданный сюрприз.
Ребенок.
Его ребенок.
И ни какого выхода из этой ситуации, как бы я ни старалась разобраться в ней и под сколькими разными углами на нее ни смотрела. Я прижимала руку к животу, изумляясь и страшась того, что пыталась притвориться, что внутри меня ничего не происходит, и плакала. Плакала о жизни, которая, как я думала, у меня будет, уезжая в колледж. О жизни, которую хотела разделить с Паксом. И о жизни, которая случайно пустила корни внутри меня, тихо появившись без приглашения, наполнив меня таким количеством противоречивых эмоций и чувств, что я даже себя больше не узнавала.
Сегодня я стою возле другого торгового центра, прикрывая рукой живот в защищающем жесте, пока ребенок делает кувырки, и мне не лучше. Я все еще потеряна. Растеряна. И напугана. Выражение лица Пакса, когда он увидел мой живот…
Сегодня идет снег. Не дождь. Крупные, замысловатые снежинки кружатся в воздухе, опускаясь на мои плечи и толстые шерстяные рукава моего черного пальто. На парковке шины машин образовали глубокие лужи и вязкое болото, полное гравия и грязи, по которым нужно осторожно пробираться, чтобы попасть в здание в сухих носках. Холод ощущается как электричество, как живая сила в воздухе. Я шиплю, моя нервная система бунтует, когда осторожно иду по тропинке к крытому входу в магазин.
В седьмой раз за это утро в кармане оживает телефон, сигнализируя о том, что Пакс снова пытается связаться со мной. Я даже не проверяю, он ли это. Мне невыносимо видеть его имя на экране.
Выражение его лица.
Черт!
Выражение его лица.
Глаза яростно горят, зрение плывет. «Это все холод», — говорю я себе. Такой лютый и кусачий, что даже у взрослых мужчин с бородами, забегающих в аптеку, по лицу текут слезы. Я понимаю, что мои слезы не имеют никакого отношения к холоду. Да, я лгу себе, но эта ложь — единственное, что меня сейчас держит. Если я признаю правду, шлюзы откроются, и я стану той самой девушкой, рыдающей на людях возле гребаного торгового центра.
Когда телефон снова начинает звонить, я вытаскиваю его из кармана, готовая швырнуть в урну рядом с собой, но… черт. Нет, это не Пакс. Это Элоди. Я должна была догадаться, что она позвонит.
— Алло?
— Я уже подъезжаю, — говорит моя подруга.
Как только слышу ее голос, я чувствую, что трещины расширяются. К тому моменту, когда вижу черный внедорожник, подъезжающий к зданию, и Элоди, сидящую за рулем, все самообладание, которое сохраняла, с тех пор как узнала, что беременна, полностью улетучивается. Сотрясаясь от рыданий, я забираюсь на пассажирское сиденье, пульс скачет как сумасшедший. Закрываю лицо руками, не в силах даже взглянуть на нее.