Женщина неуверенно оглядывается через плечо на дверь, через которую она только что вошла, и показывает большим пальцем в сторону темной улицы.
— Правда? Потому что… там очередь вокруг здания.
Дэш разражается смехом.
— В самом деле?
— Да.
— Правда?
— Посмотри сам.
Дэш так и делает. Он открывает дверь и выходит в холодную ночь, свет от новой вывески ресторана на секунду заставляет его светлый затылок гореть ярким белым пламенем. Он делает еще один шаг, высовываясь еще дальше, рука на двери, держит ее открытой. Когда поворачивается и закрывает за собой дверь, на его лице появляется широкая ухмылка.
— Только Майкл мог спланировать провал ресторана только для того, чтобы он имел оглушительный успех, — говорит он.
— Сколько там людей? — спрашиваю я.
Дэш откидывает голову назад и смеется.
— Не знаю. Слишком много, чтобы сосчитать.
Как раз в этот момент из кухни появляется Майкл. Его темно-королевский синий костюм и безупречно белая рубашка подчеркивают светлый махагон его кожи. Его ярко-голубые глаза задерживаются на женщине, которая только что вошла в здание, и… вау! Он не перестает идти, но, черт побери, спотыкается?
— Пиппа, — спокойно говорит он, приходя в себя. К тому времени, когда подходит к нам троим, он, как всегда, невозмутим. — Ты пришла. Могу я взять твое пальто?
ГЛАВА 17
ДЭШ
— Нервничаешь? Тебе не стоит нервничать. Это будет здорово. Я слышала тебя сегодня утром, и твое произведение просто потрясающее. Мы проходили мимо туалета у входа, если тебе захочется блевать.
Я беру Кэрри за руку и нахожу ее ладонь влажной; если кто и нервничает, так это она, а не я. Сегодня на ней бирюзовые вельветовые брюки и темно-синяя рубашка, украшенная милым рисунком в виде маленьких звездочек — мрачноватый наряд по сравнению с тем, что она надела бы в любое другое воскресенье. А на мне белый смокинг с черной бабочкой, черт возьми. Прийти в обычной одежде на открытие ресторана очень страшного преступника — это одно. А явиться на строгое, очень уважаемое прослушивание в чем-то меньшем, чем смокинг, было бы профессиональным самоубийством.
— Может быть, та третья чашка кофе была ошибкой, — говорю я, осторожно сжимая руку Кэрри.
Она озабоченно кивает, покусывая нижнюю губу.
— Возможно, ты прав. Боже. Мне жаль, что мы вчера задержались допоздна. Ты не сказал ни слова, но я знаю, что ты хотел лечь спать пораньше.
— Все в порядке. Ш-ш-ш. — Я прекращаю идти, крепко держа ее за руку, так что ей приходится остановиться вместе со мной. — Кэрри, просто дыши. Я выспался. Я не пил. У меня нет похмелья. Я прогнал этот кусок. Все отлично. Я пойду туда, сыграю, а когда все закончится, мы пойдем в гребаный паб, и я выпью пиво или пять. Все будет хорошо. Никакой драмы.
Выглядит ли она успокоенной моими заверениями? Отчасти? Она, по крайней мере, на тридцать процентов успокоилась, когда встает на цыпочки и быстро целует меня.
— Прости. Я схожу с ума. Просто это очень важно. Мне бы не хотелось думать, что я причастна к тому, что ты испортил свои шансы. Если ты не получишь место, то…
— Я продолжаю это повторять. Все будет хорошо, если я не поступлю. Эта консерватория — просто бонус. Вишенка на торте.
— Ты очень спокоен.
— Что я могу сказать? Я очень спокойный человек.
Кэрри фыркает под нос, давая понять, что она думает об этом заявлении. Я заправляю ей волосы за уши — они сегодня очень кудрявые, завитки торчат во все стороны. Я очень переживал из-за этого прослушивания, но сейчас, стоя перед Кариной, все встает на свои места. Мы молоды. Здоровы. Нам не нужно беспокоиться о деньгах. Моя девушка — самый милый, самый сексуальный, самый потрясающий и удивительный астроном на всей планете. В общем, я самый счастливый парень на свете. И то, что меня не выберут в эту консерваторию, ничего не изменит.
Я осыпаю веснушчатую переносицу Кэрри тремя легкими поцелуями, а затем склоняю голову в сторону третьей аудитории, где сегодня проходят прослушивания.
— Ну что, пойдем?
Тихоокеанский северо-западный институт современной музыки, обычно называемый местными музыкантами «Институтом», представляет собой величественное современное здание с видом на Вашингтонский парк. Его изогнутая внешняя часть, построенная по образцу Сиднейского оперного театра, спроектирована с учетом идеальной акустики. Внутреннее пространство включает в себя два чудовищно больших концертных зала, в одном из которых мне чертовски посчастливилось бы однажды сыграть. За пределами залов находится учебный корпус. За закрытыми дверьми, насколько может видеть глаз, расположены музыкальные комнаты и аудитории.