Чейз выглядит восхищенной. Элоди тоже. Должен признать, что мне чертовски приятно видеть лицо лорда Ловетта. Конечно, я не собираюсь говорить это вслух, но…
— Это Уэсли Фитцпатрик, — выпаливает Мерси. — Вчера он сбежал из-под стражи.
На кухне воцаряется гробовая тишина.
Мы все смотрим друг на друга, никто из нас не знает, что сказать.
Чертова Мерси. Она дразнит нас секретом, упиваясь тем, что привлекает к себе внимание, а как только это внимание отвлекается, она выплескивает нечто подобное? Вот чертово отродье.
Первым заговаривает Рэн.
— О чем ты говоришь? Как, черт возьми, он мог сбежать? Он же был заперт в тюрьме.
— Они перевозили его из больницы или что-то в этом роде. Адвокат записал его на прием к специалисту, чтобы осмотреть травму плеча…
— Он в камере смертников! Какого хрена им понадобилось осматривать травму плеча!
Мерси, явно довольная тем, что все внимание снова обращено на нее, сияет в центре группы, как солнце.
— Таков закон. Они должны лечить его, если он ранен, даже по незначительным поводам. Фитц обжалует свой приговор. Есть вероятность, что в какой-то момент он может выйти на свободу, поэтому они должны…
— Он никогда не выйдет на свободу, — говорит Элоди, качая головой. — Он убил всех этих девушек в Техасе. И в других штатах. Не говоря уже о Маре. Доказательства неопровержимы.
Мрачный, как могила, Рэн становится болезненного серого оттенка.
— Доказательства не имеют значения. Им больше не нужно отменять его приговор, не так ли? Он свободен.
— Они закрыли границы штатов. Очень много полицейских ищут его, — говорит Дэш, просматривая информацию о побеге Фитца на своем телефоне. — Они оцепили все вокруг, как только поняли, что тот ускользнул из больницы. Далеко он не уйдет.
Очевидно, что для Рэна ни один из этих фактов не имеет значения.
— Он на свободе.
— Это точно, — соглашается Мерси. — Этот ублюдок скользкий, как угорь. Он, наверное, уже загорает на пляже в Мексике. Ты не представляешь, как тяжело было держать это дерьмо при себе. Серьезно. Выражение ваших лиц…
— Какого хрена ты сразу не сказала нам? — шипит Элоди. У нее такое красное лицо, что кажется, она вот-вот взорвется. Девушка всегда сохраняла спокойствие, но это может стать той соломинкой, которая сломает спину верблюда.
Мерси выглядит очень скучающей, когда смотрит на девушку своего брата.
— Не будь занудой, Стиллуотер. В конце концов, я собиралась вам все рассказать. Простите меня за попытку немного развлечься.
— Убирайся.
Улыбка Мерси увядает.
— О, да ладно. Как будто ты можешь просто…
— Она абсолютно точно может. Ты ее слышала. Убирайся к чертовой матери. — Рэн гудит от злости.
Медленно поднимаясь на ноги, он возвышается над кухонным островком, костяшки его пальцев побелели, руки сжаты в кулаки. Рэн готов броситься на нее. Слава богу. А я уже начал думать, что мой мальчик сломался или типа того.
— Убирайся из моего дома, пока я тебя, блядь, не вышвырнул, — рявкает он. — Не возвращайся сюда, Мерси.
Неизменная ухмылка девушки слегка дрогнула. Она поднимается на ноги, берет с кухонного острова телефон и ключи от машины.
— Как будто я хочу тусоваться с вами, идиотами. Скажите спасибо, что предупредила вас.
ГЛАВА 21
РЭН
Утро приносит с собой гром и молнии, непроницаемую завесу дождя, который бьет в окна, превращая мир за стеклом в зелено-серое пятно. Я смотрю на уходящий вверх склон горы, зная, что Уэсли Фитцпатрик где-то там, на свободе.
Я бы поставил деньги на то, что после побега из-под стражи он обратился за помощью к своему адвокату. В Фэрбенксе она казалась такой же безумной, как шляпник. Достаточно безумна, чтобы помочь ему, это точно. Алессия ничего не значит для Фитца. Начнем с того, что она женщина, а, как мне кажется, старому профессору английского Вульф-Холла не очень нравятся представительницы прекрасного пола. Он может спать с ними, но для Фитца этот акт — средство достижения цели. Когда-то он решил, что трах с Марой — это надежный способ отвлечь ее внимание от меня. Этот план сработал для него просто замечательно. Вероятно, он покончил с ее жизнью в тот момент, когда понял, что я не заинтересован в отношениях с ней.
Утро словно ползет на коленях, волоча ноги, каждая секунда тянется мучительно медленно. В своей комнате Дэш играет фантастическую мелодию, ноты пьесы заполняют второй этаж, долетая до моей спальни, как какая-то меланхоличная история любви. Элоди лежит на кровати, закрыв глаза, и внимательно слушает, в то время как я думаю о живописи. Это утро я начал энергично — мазнул по холсту смесью угрюмых полуночных синих, шиферно-серых и угольно-черных тонов, что помогло снять напряжение, обвивающее мою шею, как постоянно затягивающаяся веревка. Но как только бешенство моего гнева прошло, я остался сжимать в руках кисть, глядя в окно на дождь, не в силах сформировать ни одной стоящей мысли.