Отец знает, что у меня не болит голова, но у него хватает здравого смысла принять эту ложь.
— Если… ты так хочешь, милая. Я буду здесь, когда ты захочешь обсудить все это еще раз.
— Хорошо.
— Ладно. Хорошо выспись. Люблю тебя, милая.
— Я тебя тоже.
Я вешаю трубку, и телефон отключается.
— Забавно.
Голос доносится из тени с другой стороны комнаты, выбивая из меня дух. Я ахаю, чуть не подскакивая с этой чертовой кровати от удивления.
— Пакс! Черт, я не знала, что ты здесь!
Парень двигается, выдавая свое местоположение. Он сидит в кресле с высокой спинкой у окна и представляет собой лишь темное очертание человека. Я не вижу его лица, но чувствую его энергию — как я могла не заметить этого до сих пор? — и она не очень приятная.
— Колледж, Чейз? Ты бросаешь колледж? — ворчит он.
— О, да ладно тебе. Ты собираешься читать мне лекцию? Ты вообще решил не идти!
— Это не одно и то же, и ты это знаешь.
Он встает, появляясь из темноты, окутанный тенями, как какой-то злой призрак. Он без рубашки. Босиком. Тонкие черные спортивные штаны висят у него на бедрах, материал сполз опасно низко, демонстрируя темные волосы, спускающиеся ниже пояса. Даже при таком скудном освещении Пакс Дэвис похож на разгневанного бога.
Сердце бешено колотится в груди, когда его глаза — жесткие и злые — впиваются в мои.
— Я не такой, как ты, — выпаливает он.
— Я это вижу.
— Я не академичен. Мне лучше дается практическое обучение. И я учусь. Я все еще учусь. Так каков план, Чейз? Ты просто останешься здесь, в Маунтин-Лейкс, со своим отцом. Будешь жить в том доме, преследуемая воспоминаниями о том, что с тобой там произошло, а мир будет жить дальше без тебя?
— Это несправедливо! Оставь меня в покое. Мне достались дерьмовые карты, если ты не заметил…
— Нет, не заметил. Тысячи других женщин забеременели в юности и все же получают дипломы. Многие из них делают это в одиночку. Без помощи семьи или партнера. У тебя есть поддержка семьи. И твоего парня. Но ты еще не решила, будешь ли вообще рожать этого ребенка, Чейз. Ты просто сдаешься, безо всякой причины.
Мои щеки вспыхивают. Все мое тело. Я, должно быть, в огне, так как моя кожа словно обжигает меня до костей.
— Пожалуйста, не разговаривай со мной в таком тоне.
— Как будто я на тебя злюсь? Как будто я расстроен? Сбит с толку? Как будто я не могу тебя понять? — шипит он.
— Да!
Суровое выражение его лица становится жестче. Холодная ярость в его глазах вызывает у меня желание забиться обратно под одеяло и спрятаться от него. Но… затем все это словно исчезает. Гнев. Напряжение в его плечах. Все это просто… растворяется.
Пакс опускается на край кровати и поворачивается лицом ко мне.
— Снимай рубашку, — приказывает он.
— Что?
— Снимай. Свою. Рубашку.
Я обхватываю себя руками, защищаясь.
— Не думаю, что сейчас подходящее время для…
— Я хочу видеть тебя, — говорит он. — Штаны и нижнее белье тоже снимай. Все. Сейчас же. Я хочу видеть твое тело.
— Я… — Я не знаю, что сказать.
— Собираешься мне врать? Скажешь, что больше не любишь меня? Что больше не хочешь трахаться со мной?
— Конечно, хочу!
— Я знаю, что хочешь, — говорит он грубо. — Так что снимай свою гребаную одежду. Я хочу тебя видеть.
Быстро встав, он хватается за пояс собственных штанов и спускает их с ног, выходя из них. Ему требуется всего секунда, чтобы предстать передо мной обнаженным. Я не могу оторвать глаз от его совершенства.
Прошло несколько месяцев, с тех пор как мы в последний раз занимались сексом. А беременность сотворила с моими гормонами самые невероятные вещи. Я не признавалась даже себе в этом, но, несмотря на утреннюю тошноту и чувство раздутия живота, мое тело было наполнено электричеством. Я так сильно хотела его. Фантазировала о нем. Мне снились самые безумные сны, в которых я представляла его руки на своем теле, его язык у меня между ног, и… я просыпалась вся мокрая от пота и влажная между бедер.
Хочу ли я его? Да, черт возьми, очень хочу. Я нуждалась в нем уже несколько недель, и никакое количество времени, проведенного с моим вибратором, и близко не приблизилось к удовлетворению этой потребности.
Дождь снова легонько стучит по окнам. Снаружи грохочет гром. Мерцающий свет озаряет лес, и на долю секунды лицо Пакса обрамляется серебром. Его глаза похожи на расплавленный металл. Мышцы на его челюсти напрягаются, он берет свой уже эрегированный член в одну руку, а затем другой хватает мое лицо за подбородок.
— Посмотри на него, — приказывает он.