Вино на удивление оказалось приличным, костлундским красным. Не успела она осушить первую чашу, перед ней уже поставили поднос с едой. Щедрый кусок говядины, все еще красный в середине, в окружении вареной картошки, лука и моркови. Поверх мяса лежала половина круглой буханки хлеба.
«Никакой нехватки продовольствия», — заметила она.
Он рассмеялся: «Не для тех, кто в состоянии заплатить!»
Она ела, стоя у стойки, так как в этом месте не было стульев. За разбросанными по комнате столиками по пояс различные люди обрабатывали толпу бандитов и беженцев, предлагая игры, предсказания и любовь за деньги. В нескольких метрах от стойки слепой человек за подаяние играл на флейте. В его чашке было очень много осколков морских ракушек и очень мало монет.
Пока ела, Британ расспрашивала трактирщика. Он находился здесь меньше недели и считал разрушенный Самустал «удачным шансом». Он, определенно, казался способным позаботиться о себе. Поменяй он урну для вина на меч, и стал бы грозным бойцом.
К тому же, он не был глупым. Разглядывая ее, пока вновь наполнял ее чашу, он спросил: «Ищете повстанцев, леди?»
«Я осматриваюсь», — осторожно ответила она.
«Рыцарям может понадобиться подключиться, если Самувал не сможет восстановить порядок. Дороги так забиты дураками, уносящими ноги из этого места, что он не может направить своих людей туда, где они нужны. Полагаю, он к осени потеряет эту провинцию».
Британ проглотила кусок дефицитной говядины. — «Эти повстанцы, в самом деле, так опасны?»
«Они сражаются за свою родину. Что делает их довольно опасными».
Его позвали в дальний конец бара наполнить кружки. Когда он вернулся, Британ положила на стойку несколько стальных монет, побеспокоившись, чтобы ее поднос скрыл их от остальной комнаты.
«Я вижу, вы умный человек. Может, вы еще и проницательный человек?» — спросила она. Он набросил тряпку на монеты и плавным движением смахнул их со стойки. Это было красноречивым ответом. — «Что вы слышали о предводителе этого мятежа?»
Впервые он потерял свой веселый уверенный вид и опустил взгляд. Он притворился, что вытирает тряпкой доски вокруг подноса Британ. Она молчала, давая ему время на обдумывание, и, наконец, он ответил.
«Говорят, он — волшебник. Эльфийский волшебник. И всегда носит маску!»
Британ скрыла свое волнение, жуя и глотая следующий кусок пищи. Стараясь сохранять обычный тон, она спросила: «Какие-нибудь новости о том, где он сейчас?»
Он явно чувствовал себя неуютно, и слегка отодвинулся. Она положила ему под тряпку еще монет. Он взял их, как и прежде.
«Говорят, лорд Гатан преследует отряд эльфов под предводительством повстанца в маске. По слухам, они бегут к Озеру Смерти».
Странное место для эльфов, чтобы прятаться. Если бы ей удалось подтвердить этот намек, она бы отправилась к Озеру Смерти, невзирая на опасность.
Британ больше ничего не узнала от трактирщика. Напуганный ее расспросами, он вернулся на противоположный конец длинной стойки из досок и повернулся к ней спиной.
Она осушила чашу и собиралась попросить снова наполнить ее, когда ей на плечо опустилась тяжелая рука. Ее арбалет был на полу, его приклад был прислонен к ее ноге. Она протянула руку вниз, чтобы взять оружие.
«Не стреляйте, леди. Это Джералунд».
Сержант вышел вперед и прислонился к стойке рядом с ней. Он был небрит, с синяком под глазом и отвратительным порезом под подбородком.
«Выглядишь здоровым», — сухо сказала она.
«Я тоже рад вас видеть. Еще день, и я бы присоединился к бандитской армии».
Он рассказал о своих приключениях с кагонестийцами, своем прибытии в Самустал, мятеже и своем последующем выживании в бегах в полях и фермах вокруг города. Когда показалась армия Гатана Грейдена, Джералунд вернулся, заявив, что он потерявший свой отряд один из наемников Олина. Для того, кто всю жизнь был солдатом, служба Самувалу была предпочтительнее любой другой работы.
Закончив свой рассказ, Джералунд облизал губы и бросил взгляд на остатки еды Британ. Она подтолкнула к нему поднос и попросила вина. Хозяин поставил перед сержантом еще одну чашу. Прежде, чем он торопливо удалился, Британ велела ему оставить кувшин с вином. Она бросила на стойку несколько монет, хотя уже более чем достаточно тайком заплатила за еду и полупустой кувшин вина.
Сержант с жадностью набросился на остатки картошки, мяса и подливки, затем осушил чашу и налил себе еще.
«Спасибо вам, леди. Я могу жить!» — воскликнул он.
Голод и жажда отступили, и он спросил, может ли быть чем-то полезным ей в ее миссии. Она лишь на мгновение задумалась, а затем кивнула. Было бы здорово иметь за спиной человека, которому она могла доверять, и Британ была рада сильнее, чем ожидала, обнаружив его целым и, в основном, невредимым.
Когда они вдвоем показались из палатки, сквозь дымный туман слабо сияли звезды. Пища тяжестью легла в желудке Британ, и она заявила, что готова отправиться в кровать. Джералунд скептически разглядывал ее, потирая бородатую челюсть.
«Леди, в этой дыре я бы нигде не чувствовал себя в безопасности во сне».
«Тогда будем по очереди дежурить».
Они нашли комнатки по соседству, именовавшие себя таверной, хотя это были всего лишь бревенчатые строения с тремя стенами с брезентовой крышей. В каждой комнатке были подогнанные друг к другу доски, с набитыми узкими планками, чтобы спящий не скатился. Это было лучшее, что они смогли найти, и не было дешевым, но, по крайней мере, им не пришлось лежать в грязи.
Джералунд сел в своей комнатке, вытащив из ножен и положив на колени меч. Британ раскатала одеяло и легла рядом со своим арбалетом. Сон долго не шел. Обитатели форта разговаривали в полный голос, и любая деятельность, казалось, сопровождалась лязгом, стуком или треском. Всю ночь горели факела, пока часовые нервно высматривали крадущихся по развалинам повстанцев. Было три тревоги, все ложные. Британ дремала менее часа, когда дежурство Джералунда закончилось. Она без жалоб сменила его, но то, как бывалый солдат свернулся на своей кровати и тотчас заснул, вызвало у нее огромную зависть.
Она пустым взглядом уставилась в темноту, вздрагивая от каждого звука, пока светлеющее на востоке небо, наконец, не закончило эту шумную тревожную ночь.
Воодушевленные первой за много дней победой, кхурские кочевники возносили благодарности Торгану, пустынному богу мщения. Каждая семья пожертвовала козла или барана. Когда церемонии были закончены, в лагере стоял сильный запах крови, и он напоминал поле боя.
Адала сидела под защитным пологом своей маленькой черной палатки, накручивая нить на веретено и готовясь ткать. Подошел Вапа, из уважения не говоря не слова, пока его тень не упала на колени его кузины.
«Маита», — сказал он, — «Я выбрал для жертвоприношения прекрасного белого козла. Тебе, как главе семьи, следует принести эту жертву».
Она сосредоточенно продолжала свою работу, накручивая нить ровными прямыми петлями. Для получения плотной ткани натяжение было критичным. Плотность будет постоянной, лишь если нить будет равномерно накручена на веретено. Вапа молча ждал, зная, что она ответит ему в свое время.
«Пощадите это животное», — наконец, сказала она.
«Может, мне сделать это за тебя? Если ты занята…»
Она сделала паузу, держа нить туго натянутой относительно почти полного веретена, и посмотрела на него. — «Кузен, если ты своей болтовней испортишь мне работу, я буду очень недовольна!»
Он низко поклонился, лицом до земли. Она с отвращением фыркнула. — «О, вставай! Я что, хан, что ты унижаешься передо мной?»
Он присел на корточках на теплый песок и принялся наблюдать, как она продолжает свою работу, наматывая нить, сперва медленно, чтобы вернуть потерянный ритм. Нить была насыщенного золотисто-желтого цвета, оттенка, давно ассоциировавшегося с ткачихами Вейя-Лу. Этот цвет получался использованием комбинации цветков, включая повсеместные одуванчики и редкие белые пустынные розы. Другие племена пробовали повторить его, но никто так и не приблизился к сочности и невыцветающей долговечности золотого цвета Вейя-Лу.