В огромном зале было столько рабочих и учащейся молодежи, что, если бы не Шатуновская, для которой ее друзья заняли места, Ася и Амалия не сумели бы войти в помещение.
— Товарищи! Московские рабочие по призыву большевиков объявили, всеобщую забастовку против открытия государственного совещания, призванного создать штаб для наступления на революцию, — говорил Степан Шаумян. — Забастовка сорвала замыслы контрреволюционеров, они не сумели вынести решения, быстро разъехались. Наш боевой бакинский пролетариат, который прошел славный революционный путь, осуждает меньшевиков и эсеров, к несчастью, еще верховодящих в Петроградском и Московском Советах. Каково положение в нашем Бакинском Совете теперь, когда Февральская революция подняла массу рабочего класса на решительную борьбу за свои права…
Шаумян просто и доступно, а главное, убедительно, правдиво обрисовал обстановку в городе, пути борьбы за власть Советов. И ребенок понял бы его. Большевики. Вот за кем должен идти бакинский пролетариат.
Лидеры меньшевиков и эсеров, в противоположность большевикам избежавшие благодаря лавированию тюрем, ссылок, всяческих гонений, сразу же после свержения самодержавия проникли в Советы и начали агитацию среди рабочих, убеждая их, что войну надо продолжать, чтобы защитить революцию, что власть должна принадлежать либеральной буржуазии и Советам…
— Меньшевики на Кавказе всегда были злостными врагами большевиков, — подчеркивал в своей речи Шаумян. — И сейчас они ненавидят нас, ложью и клеветой стараются увести рабочих от политической борьбы. Но если в Питере и Москве большевикам приходится бороться в основном с меньшевиками и эсерами, то здесь, в Баку, нам приходится бороться еще и с дашнаками и мусаватистами — ярыми националистами, играющими на чувствах народа, на прошлой национальной резне, разжигаемой царизмом. Особенно между армянами-христианами и азербайджанцами-мусульманами.
Ася все больше и больше убеждалась в том, что в гимназии ученикам растравляли душу националистическими речами о некогда великой, а теперь истерзанной врагами Армении. Все было так и не так…
Армянский народ после геноцида 1915 года действительно находился на краю физического уничтожения как нация. Но пути борьбы за свой народ лежали через политическую борьбу всего интернационального пролетариата за свои права.
Теперь Ася и Амалия стали и вовсе неразлучными. Кроме просветительской и кружковой работы, они участвовали в платных вечерах самодеятельности в клубе, а собранные средства отдавали в Союз нефтяников для поддержки рабочих стачек и демонстраций. Каждый кружковец вносил свою лепту в общее дело.
Однажды в доме Кнунянц девушки неожиданно увидели свою учительницу русского языка Надежду Николаевну Колесникову.
— Вы? Вы свободны? — задыхаясь от радости, воскликнула Ася и кинулась к ней как к родной.
Колесникова по очереди обняла сияющих девушек и, усадив их рядом с собой, продолжила свой рассказ, прерванный приходом подруг:
— Февральская революция застала меня в Кашире, куда я была выслана из Баку после заключения в Баиловской тюрьме. Кстати, тогда я сидела вместе со Степаном Шаумяном, с которым, правда, не виделась, но по тюремной азбуке перестукивалась… В Кашире рабочий класс очень небольшой, население в основном составляют торговцы, духовенство, ремесленники — словом, мелкие буржуа. И как только после свержения царя приехал из сибирской ссылки Зевин — мой муж, — мы выехали в Москву. Там все бурлило, и мы сразу же оказались у дел…
— Надо было тут же приехать в Баку! Вы же знали, как нужны здесь? — упрекнула ее Кнунянц.
— Так ведь и там я вот как была нужна. — Колесникова это «вот» показала жестом.
Такая обезоруживающая искренность растрогала Кнунянц.
— И что это я глупые вопросы задаю тебе? Ты приехала, чего же еще! Ведь знаю, с каким трудом тебя оттуда, из Московской организации, отпустили. И там партийных сил не хватает! Но у нас… — Кнунянц развела руками, — прорва дел, а людей — единицы.
— Да, в Баку обстановка сложнее… Потому-то Бакинский комитет и стал разыскивать всех подпольщиков-бакинцев! Алеша Джапаридзе все-таки нашел нас в Москве, и вот мы с Зевиным тут…
— Кстати, сегодня «Бакинские известия» сообщают, что возвратились из Сибири политические ссыльные Семен Султанов, Саак Давлатян. А из Харьковской тюрьмы вернулся Камо — Тер-Петросян, — протянув Колесниковой газету, сказала Кнунянц.
— О Камо я слышала, — живо откликнулась Надежда Николаевна. — Говорят, он отважный революционер, прославленный человек, соратник Ленина. Верно?