Надо сокрушить политику Антанты, иностранных интервентов, желающих задушить Советскую республику, — все это становилось настолько понятным, что после речи Ильича хотелось сразу же отправиться на фронт. Для полной победы Ася и все, с кем она шагала рядом в ногу, готовы были отдать жизнь!
Вся зима прошла в разъездах. К этому Ася привыкла, еще работая в агитпоезде. Но теперь, после курсов, она более свободно и толково выступала в частях Красной Армии, в клубах на темы текущей политики и о задачах Красной Армии.
В ту же зиму по рекомендации товарищей Асю приняли в члены партии большевиков. Этого дня она дожидалась с нетерпением. И вот сбылась мечта. Вступить в партию в 18-м году означало взять в руки оружие. Лишь в жаркой схватке с врагом можно было доказать, достоин ли ты быть коммунистом…
Получив очередное задание, Ася выскочила от Каспаровой в прекрасном настроении и неожиданно лицом к лицу столкнулась с Иосифом Лазьяном. Он сразу не узнал ее и с недоумением посмотрел на юную красноармейку, уцепившуюся за его рукав.
— Лазьян, Иосиф Лазьян, это же я, Ася! — захлебываясь от охватившей ее радости, закричала девушка и, едва дотянувшись, чмокнула его в подбородок.
— Сатана! — сообразил Лазьян и крепко обнял ее. — Ну и встреча!
— Что ты здесь делаешь? Неужто оставил газету?
Они стояли посреди дороги, не замечая, что мешают людям, задавая друг другу вопросы и не успевая на них отвечать. Наконец Лазьян предложил пойти к нему в гостиницу.
— Посидим, поговорим… Там столовка есть, угощу тебя по своим делегатским талонам.
— Делегатским?
— А то каким? Астраханская парторганизация послала меня на Восьмой съезд партии. — Лазьян гордо выпрямился и смеющимися глазами посмотрел на Асю: знай, мол, наших!
— О-о! Значит, и Ленина ты видишь! — с завистью воскликнула Ася.
— Вижу и слышу! Мало того, вчера подошел и за руку, как многие делегаты-смельчаки, поздоровался с ним.
— А он ничего не спросил: откуда, мол, кто такой?
— Чудачка… Если он каждого делегата будет расспрашивать, ему и жизни не хватит. Нас ведь много! Ну пошли, мешаем, — Лазьян потянул девушку за руку.
— Я на поезд спешу! — с сожалением сказала Ася и быстренько рассказала о себе и своей работе.
Лазьян внимательно оглядел ее, будто только что увидел, и озабоченно поднял брови.
— Прямо скажу — неказистый у тебя вид. Подогнала бы хоть форму по фигуре, а? — Тон у него был дружеский.
Ася зарделась. Вот еще! Разве в форме дело? Она же военный комиссар, не может в гражданском ходить… И разве у нее есть время заниматься этим?
— Ерунда. Сойдет и так! Ты лучше скажи, как там в Астрахани? — переменила тему Ася.
Ей очень хотелось поговорить с Лазьяном! Но надо было бежать, чтобы успеть к агитпоезду, отправлявшемуся в Тулу.
— Буду в Москве через пару дней. Зайди в общежитие, поговорим. Я письмо передам своим, ладно? — уже убегая, умоляюще крикнула Ася.
Через два дня, вернувшись в Москву, она нашла на своей кровати в общежитии сверток с запиской:
«Сатана, дорогая! Как делегату мне и всем товарищам было разрешено взять из реквизированного буржуйского барахла какую-нибудь вещичку для семьи. Я выбрал для тебя пальто. Не ходить же тебе в московские холода в ветхой шинелишке? К родителям твоим зайду, передам поклон. Сейчас спешу на поезд. Ну, будь! С товарищеским приветом. Лазьян».
Ася раскрыла пакет и ахнула: суконное пальто палевого цвета, с шелковой того же цвета подкладкой и с огромным лисьим воротником.
— Какая-нибудь мадам щеголяла в нем, — насмешливо сказала соседка по общежитию Фрося Сидорчук. — Небось целый капитал стоит? А ну-ка надень, поглядим! По-барски — это «манто» называется…
Асе было смешно и грустно видеть себя в чужом дорогом пальто и солдатских сапогах. Фрося, будто не узнавая, оглядывала ее.
— Глянь-кось… Недаром говорят, что одежа красит человека! Совсем другая стала… Ну-ка дай сюда, — и Фрося стянула с плеч Аси «манто».
Пушистый воротник так удивительно оттенил лицо Фроси, что она неузнаваемо похорошела. Любуясь девушкой, Ася с облегчением сказала:
— Носи, Фрося.
— А к чему это мне? Я постесняюсь в нем на люди выйти, — Фрося поспешно сняла пальто. — Потерпим пока. У нас ведь революция! Нам не до жиру!
— А мне оно к чему? Ну и Лазьян… — развела руками Ася.
Фрося с жалостью поглядела на расстроенную соседку и стала ее утешать, говоря, что человек добра хотел, благодарить надо…