И Камо, гордо выпрямив плечи, откинул корпус назад, приподнял подбородок. Густые черные брови его почти сошлись на переносице, а в темно-карих, скорее даже черных, глазах уставившихся на спинку стула, появилось выражение такого уничтожающего презрения, такой барской надменности, с какой смотрит только господин на своего провинившегося слугу, раба, пса…
— Да, это, батенька, истинно княжеский взгляд. При этом еще и богатое одеяние, и кинжал с другими атрибутами — простому смертному пиши пропало! — с улыбкой сказал Ленин и переглянулся с Надеждой Константиновной.
Камо всегда удивляли и трогали та внутренняя связь и то чуткое взаимопонимание, которые существовали между Ульяновыми. О чем бы Ильич ни говорил, кто бы ни был его собеседником, он неизменно бросал взгляд в сторону Надежды Константиновны, будто проверяя, какое впечатление производит на нее то, о чем он сам говорит или говорят другие. Свое одобрение она выражала молчаливым кивком головы, тихой улыбкой, взглядом. В Надежде Константиновне было что-то мягкое, доброе, всепонимающее. И вовсе было неважно, что она мало говорила, важно, что она была…
В этот вечер, как и в прошлые посещения семьи Ульяновых, Камо был бесконечно рад, что видит Надежду Константиновну рядом с Ильичей.
Радовало Камо и то, что за этот год разлуки, несмотря на ранение, Владимир Ильич нисколько не изменился. В глазах его все те же золотые искорки, и живость, и смех — все те же! Даже костюм тот же, как всегда, вычищенный, тщательно выглаженный, хорошо подогнанный к его невысокой, но стройной фигуре атлета. Ленин оставался таким же простым и скромным, доступным и человечным. С ним можно было говорить обо всем, вот так, запросто пошутить, посмеяться.
Разговор снова перешел на положение дел в Закавказье. Камо подробно рассказал, в каких сложных условиях приходится большевикам вести там борьбу за победу социалистической революции и объединение Закавказья с Советской Россией.
— Как вы думаете, отряд хорошо обученных военному искусству преданных коммунистов может сделать в тылу врага большие дела? — задумчиво спросил Ленин. — Ведь формы борьбы за революцию бывают разные, они меняются, они должны меняться по обстоятельствам. И такой особый отряд вы могли бы возглавить? — Владимир Ильич пристально посмотрел на Камо.
— ЦК должен выделить для этого двадцать-тридцать старых членов партии, опытных подпольных работников…
— Не больше, не меньше, как целый отряд большевиков-подпольщиков… Что вы, товарищ Камо? И не думайте, не дадим, — нахмурился Ленин. — На каждом таком человеке, о котором вы говорите, у нас работа целых губерний держится!
Взволнованный Камо растерянно посмотрел на Крупскую. Ему явно стало не по себе, и он искал у нее поддержки или хотя бы сочувствия. Но Ленин сам заметил состояние Камо и тут же, смягчив тон, положил свою руку ему на плечо.
— Вам известно, батенька, что Президиум ВЦИК в феврале этого года вынес специальное постановление о создании особых отделов Чрезвычайных комиссий. Созрела необходимость коренного изменения методов армейской разведки и контрразведки! Председателем Особого отдела ВЧК назначен Феликс Эдмундович Дзержинский. Беспредельно преданный нашей партии человек. Исключительно талантливый государственный деятель, а главное, кристальной чистоты личность.
Ленин произнес это с такой убежденностью, что стало ясно, с каким уважением и симпатией он относится к Дзержинскому, как высоко его ценит.
— Ну-кось давайте посоветуемся с ним и о вашем Особом отряде…
Этим словом — «вашем» — Ильич сразу дал понять, что вопрос этот решен. Уже направляясь к телефонному аппарату, Владимир Ильич посмотрел на Надежду Константиновну: она всегда протестовала против вечерних, особенно ночных, заседаний. Считала это неразумным расточительством сил. Но она не в состоянии была умерить кипучую натуру Ленина.
И теперь Надежда Константиновна на взгляд Ильича ответила тихой, понимающей улыбкой. Он незаметным кивком поблагодарил ее.
Камо наблюдал за этим безмолвным, но очень выразительным диалогом.
— Феликс Эдмундович, добрый вечер! Я прошу вас на несколько минут зайти ко мне. Отдых? Это и есть настоящий отдых. Да, да, Надежда Константиновна разрешает… Э-э, батенька, вы тратите время на разговоры о моем отдыхе, а сами в такой поздний, как изволите сказать, час бодрствуете в кабинете! Вот-вот… Сейчас только и работать. Вы не представляете, кто у меня сидит. Камо. Да, Камо! Ага, бежите? То-то… Ну, ждем вас!
Владимир Ильич положил трубку и, довольный, энергично хлопнул ладонями, а потом обеими руками крепко сжал руки Камо.