- Что мне нужно для аборта? Какие анализы, обследования?
На меня смотрят недовольно две пары глаз. так недовольно и осуждающе, что хочется сжаться в маленький комочек, а то и вовсе раствориться в воздухе.
- Какой аборт, Морозцева? Ты что!
- А что не так? - прерываю я, - Имею право. Нельзя мне сейчас ребенка. Куда мне? Чем я кормить буду? Соньку в няньки, а сама дальше кофе разносить? Еще и без отца, а это уже минусы в воспитании будут. Сами же все эти нюансы знаете. Да и не готова я! Ответственность какая… Мне со взрослой Соней тяжело, а тут…
- Галь, оставь-ка нас на минутку, - Светлана Николаевна посмотрела на узистку и та покорно вышла, плотно закрыв за собой дверь, - Помнишь, мы тебе год назад маленькую операцию делали? - Я помнила. Какая-то там заумная киста яичника, - Так вот, потом все так сложилось, что теперь твоя беременность - это просто чудо. Был маленький процент того, что ты сможешь стать мамой, и после этих родов скорее всего детей у тебя больше не будет. А если ты сейчас сделаешь аборт, я уверена в этом на все 100%.
- Почему… почему Вы не говорили мне? И мама не говорила.
- Не хотели тебя пугать. Куда тебе в 19 лет нервотрепка про возможность иметь детей? Вот мы и решили, обоюдно, что как выйдешь замуж, захочешь ребеночка, мы тебе и расскажем. А оно вон как сложилось.
- Но что делать-то теперь? Это точно? Я не верю… Не хочу верить, что так. Мы же не в каменном веке живем, существует ЭКО и все такое, Вы же знаете. А уж к тому времени как я “созрею”, еще что-нибудь придумают, я уверена. Мир не стоит на месте, найдется способ.
Вместо ответа гинеколог лишь сочувственно смотрела на меня и, кажется, даже перестала осуждать.
- Ты вот что сделай. Вы где все это делали?
- У него в квартире. Если это, конечно, его квартира.
- А ты узнай точно. Сходи к нему. Поговорите. Объясни всю проблему. Или нет, мужики в этом деле не пробивные. Пригрози, что если он откажется от тебя и ребенка, ты заявление об изнаисловании напишешь. Так он точно вас не оставит.
- Да что вы с этим заявлением заладили! Обоюдно все было, не могу я на него клеветать. Но поговорю. Обязательно поговорю и объясню ему свое положение.
- Тогда иди, а как только получишь ответ и решишь что делать, позвонишь мне и я уже назначу тебе необходимое. И на, вот, - врач протянула мне серый снимок УЗИ, на котором ничегошеньки не было ясно, - держи. На память.
Я попрощалась и тихо вышла. Снимок неприятно тяготил меня, словно весил не несколько грамм, а несколько тонн. И я вынуждена нести на себе весь этот груз без чьей-либо помощи.
Растворяясь в чувстве отчаяния и жалости к себе, я отправилась на работу.
1.3
С работой сегодня справляюсь на удивление легко. Несмотря на мою отрешенность от всего происходящего и витание в облаках, все мои чувства обострены и я замечаю каждую деталь вокруг. Я как будто смотрю на мир вокруг, себя и свои действия со стороны. В голове - пустота. Руки сами записывают то, что слышат уши. Руки сами готовят и держат на подносе то, о чем записывали. Ноги носят меня от стола к столу, а глаза цепко смотрят по сторонам. В это время в моей голове формируется решение - я должна найти Его и рассказать ему все. Для начала, он просто имеет право знать о своей возможности стать отцом в скором времени. А от его решения будет зависеть моя жизнь и жизнь ребенка. Предложу ему выбор: если он согласится помогать мне растить ребенка, то я его оставляю, но если нет - попрощаюсь с ним и возможностью быть матерью. Да, так я перекладываю ответственность на чужие плечи. Но я так хочу пожалеть себя и хоть как-то облегчить свою ношу, что разрешаю себе это сделать.
Если идея с принятием решения сформировалась в моей голове как бы сама собой, то для того, чтобы вспомнить как выйти на любовника, приходится напрячься. У меня ужасная память на места и имена. Но пока стараюсь что-то придумать, вспоминаю, что его, кажется, зовут Сергей. Или Степан. Что-то на “с”... Выясню это позже.
К концу смены я уже почти точно вспомнила куда мне направляться. За малым остался лишь этаж и квартира. Решила разобраться на месте.
Пока ехала, позвонила Соне. Хоть мы и не в лучших отношениях, но волнуемся друг за друга. Больше у нас никого почти и нет. Со стороны матери есть тетя. Повернутая христианка. Сначала она хотела забрать Соню на воспитание, но я не позволила. У нее есть две дочери и муж. Девочки мои ровесницы. Более угрюмых, запуганных, затравленных девушек я не встречала. Не знаю точного момента, когда тетка ударилась в религию - меня тогда еще не было на свете. Они с мамой росли в атеистической семье, как и было принято при Союзе. Но произошел развал и случилось то, что случилось. Мама крестилась и стала носить крестик. Тетя же, кажется, свихнулась. Она не ушла в секту, нет. Она выбрала для себя самое обычное православие, но фанатизм вездесущ. С самого рождения ее дочери воспитывались в страхе перед Богом. Они ходят в платках и длинных юбках. У них не развито критическое мышление и нет планов на жизнь, - лишь желаемое количество детей к определенному возрасту. Все, что они могут - это вести хозяйство и ждать женихов, которых для них вот уже несколько лет скрупулезно выбирает мать. Вот оно, религиозное мышление во всей своей красе. Догматизм и фатализм. Вера всему, что скажут и что напишут в священном писании. Вера в то, что все уже предрешено и “судьба” нам не подвластна. Про консерватизм и ограниченность и говорить не стоит.