— Ну и народ!
Помощники явно нуждались в воспитании.
Через несколько дней Федя проштрафился: пошел на рыбную ловлю, увлекся и опоздал домой. Все сидели за столом и заканчивали обед.
Феде было очень неловко за свой поступок — не сдержал слова! Поставив удочки в угол, он вымыл руки и угрюмо сказал отцу:
— Ты меня накажи — в кино не пусти.
— А что ж ты думаешь, конечно, не пойдешь, — спокойно заверил отец, хотя Федя надеялся, что последует иной ответ.
— Ну как твоя подготовка к походу? — поинтересовался отец, когда Федя сел обедать.
— Кадры слабые, — нахмурился Федя, имея в виду Зворыкина и Гаркушу.
— Гм… — неопределенно произнес отец, а немного позже спросил: — Читал в газетах — молодежь мира в Будапеште собирается?
— Не читал…
— А напрасно!
— В училище у нас политинформации, — начал было Федя.
— Да успеет еще, — умоляюще сказала тетя Саша, — ты ешь, ешь!
— Через два года комсомольцем станешь, — напомнил отец, и Федя решил, что действительно газеты надо читать и на каникулах.
В это время в дверь постучал почтальон. Он передал письмо тете Саше, Федя успел заметить на конверте обратный адрес — Суворовское училище. «Странно. От кого бы это?»
Тетя Саша вскрыла конверт и пробежала письмо глазами.
— Это воспитатель о Феде пишет, — сказала она брату, — спрашивает, как он поживает, как отдыхает?
— Майор Боканов? — встрепенулся Федя. — Вспомнил!
— Ну как же не вспоминать? — промолвил отец. — Пойди-ка погуляй!
Когда Федя вышел, Александра Семеновна прочитала письмо вслух:
«Уважаемый Константин Семенович!
Очень прошу вас к концу каникул написать мне, как проводил Федя время, с кем дружил, помогал ли дома? Какие вы заметили в нем новые черты характера, появившиеся за этот год, и что, по вашему мнению, мы недоделали? Ваше письмо может оказать нам очень большую помощь в работе.
Крепко жму руку, поклон Александре Семеновне.
С. Боканов.»
— Надо будет подробно ответить, — решил Константин Семенович, — и об отрицательных сторонах тоже…
— Да какие же у него отрицательные стороны? — не согласилась Александра Семеновна. — Золотое ж дитя!
— Золотое-то золотое, а вот опоздал… Форму редко надевает. Чрезмерно доверчив, прямо сказать, болтлив… Мало читает, даже газеты.
— Да чего ж на ребенка напраслину возводить! — всплеснула руками сестра. — «Чрезмерно доверчив!» Да он мне не сказал даже, что у них на обед дают. А если потом обо всем рассказал, так дитя ж малое! И читать еще успеет, смотри, какой он худенький, пусть побегает, успеет начитаться! А напиши в училище — и на плохом счету станет, примутся за него…
— Вот и надо, чтобы все знали! — твердо сказал отец, — ближе их у нас нет…
ГЛАВА XVI
В лагере Суворовского училища было то оживление первого дня приезда, что наполняет этот день веселой суматохой и перекликом голосов: разбивали палатки, расчищали дорожки, тащили к реке резиновые лодки.
Зорин, стоя на веранде библиотеки, спрашивал у Боканова:
— Все ваши съехались?
— Все.
— Я вас вот о чем попрошу: перечитайте ответы родителей и обобщите. На что нам следует обратить внимание, как лучше использовать помощь родителей? У нас на той неделе будет партийное собрание, я доклад готовлю о стиле работы воспитателя. Ваше выступление может оказаться весьма полезным.
— Хорошо, продумаю…
Мимо прошел Федя Атамеев, браво отдал честь офицерам.
— Чувствуете? — весело спросил Зорин, когда Атамеев был уже далеко.
— Набирает высоту, — усмехнулся Боканов.
На четвертый день после приезда в лагеря роты вышли в поход.
Федю майор Боканов назначил командиром отделения разведки и дал ему склеенную в нескольких местах карту, у верхнего обреза которой написано было: «СЕКРЕТНО».
Оставив свое отделение в селе, Федя отправился в «командирскую разведку». Он считал, что никому не может поручить такое опасное и ответственное дело, как обнаружение штаба «противника».
Держа в руке самодельный планшет с картой, Федя шел проселочной дорогой, обросшей колючим чертополохом и лиловым татарником. Куры проворно купались в пыли. Лобастый теленок, взбрыкивая и вздернув хвост, промчался по тропинке в гору, мимо низкой каменной ограды с рябиной, чудом приютившейся на ней.
Разведчик миновал маслобойку, электростанцию, и, оставив по левую руку «отдельный двор», вышел к лесной опушке.
Вдали виднелись желтые скошенные поля. В синем небе заливались жаворонки. Низко над землей тяжело пролетела и скрылась сизоворонка с зеленоватой грудью. Торжественно гудели телеграфные провода.
Атамеев в нерешительности остановился у развилки дороги и вынул из планшета карту. Стянув к переносице ниточки бровей, он долго смотрел на карту. Развилки не было.
Федя немного постоял, раздумывая, и решил идти вправо.
Дорога привела его к поляне, густо обсаженной кустами.
В центре поляны, у пенька с глубоко воткнутым топором, сидел дед и неторопливо скручивал огромную «козью ножку». На коленях у него лежал красный кисет с длинной бечевкой.
«Надо получить сведения от населения», — мгновенно созрело решение у разведчика и, бодро поздоровавшись, Федя подсел к деду.
— Курим? — осведомился разведчик.
— Выходит, что так! — подтвердил озадаченный дед и коричневыми, прокопченными пальцами чиркнул зажигалку.
Было тихо. Только иногда в лесу звонко насвистывала синица, да над землей плыл ровный гул далекой молотилки.
Федя положил позади себя карту и терпеливо стал выжидать, пока дед раскурит свою «козью ножку», из которой повалил дым, как из самоварной трубы.
«Надо тоже закурить… для более близкого знакомства», — подумал Федя.
— Разрешите обратиться? — вежливо сказал он.
— Кто ж тебе мешает, обращайся, — польщенно откликнулся дед.
— Разрешите закурить?
Дед с удивлением посмотрел на худенького мальчика. У него были темные, очень серьезные глаза, плотно сжатые губы. Когда он снял фуражку, то на стриженой голове оказалось светлое пятнышко, словно выжженное солнцем.
Дед хотел было отчитать мальца за озорство, но, еще раз внимательно посмотрев на его неулыбчивое лицо, понял, что мальчик, видно, участвует в какой-то игре, вон и карта у него, а курить просит для большей важности. Хитро прищурив глаза, дед протянул кисет:
— Попробуйте, товарищ военный.
Федя несколько раз неудачно свертывал закрутку, обильно смачивал ее слюной, — бумага то там, то здесь расползалась, — наконец, с горем пополам, задымил.
Да, нелегко быть разведчиком! Самосад оказался такой дьявольской силы, так першил в горле, выдавливал такие слезы, что Федя, после двух затяжек, деликатно положил дымящуюся закрутку на пенек, возле топора.
— Хорош табачок? — полюбопытствовал дед, будто не заметил ни кашля, ни слез, текущих по лицу курильщика.
— Силен! — баском ответил Федя и, решив, что теперь пора приступить к сбору сведений, начал выспрашивать: куда ведет дорога за полянкой, где МТС и есть ли брод через речку?
Федя потянулся за картой, чтобы свериться с ней, но рука нащупала только траву. Разведчик быстро повернулся и вскочил, как ужаленный. Карты не было. Карта, на которой значилось «Секретно», исчезла! Что за наважденье? Он побледнел и в первое мгновенье не мог выговорить ни слова.
— Дедушка, — наконец, как мог спокойнее произнес Федя, но голос его жалобно дрогнул, — вы мою карту не видели?