…Владимир и Семен стояли на сцене плечом к плечу. Володя чувствовал, как от волнения пересохло у него во рту, как горит лицо.
В библиотеке пехотного училища, за полками с книгами, как-то увидел он золотом написанные на стене фамилии «именитых» особ, закончивших Пажеский корпус. Все это были отпрыски родовитых дворян, графов, прибалтийских баронов, князей — опора царского трона. С трудом разобрал он имена Маннергейма и Юсупова. Кто-то острием ножа перечеркнул крест-накрест список этих «именитых» и нацарапал рядом: «Враги народа».
И вот сейчас, в этом же зале, он, Владимир Ковалев, сын простых трудовых людей, получал из рук начальника училища погоны сержанта — младшего командира непобедимой армии.
Зал был почти такой же, как и в Суворовском училище, — с мраморными колоннами, с оркестром на хорах, — но все было и совсем иное, новое: к знамени прикреплены боевые ордена, он, Ковалев, уже не вице-сержант, а сержант, и служба настоящая. Здесь все было без скидок «на детскость»: и трудности, и требовательность, и суровый быт…
Володя представил себе лицо матери, лица Боканова, Зорина, когда они узнают, что он стал младшим командиром.
«Галинка обрадуется», — подумал он и мысленно улыбнулся, решив прийти к ней в это воскресенье в сержантских погонах.
Он посмотрел в зал. Там сидели такие же, как он, юноши, его товарищи. Кто-то из них станет курсантом его отделения.
Володе хотелось заверить генерала и всех, кто был в этом зале, что он очень дорожит их доверием. Он взглянул взволнованно блестящими глазами на генерала, и начальник училища, понимая его состояние, ответил доброжелательным взглядом.
…Но вот, наконец, наступило то драгоценное свободное время перед сном, которого ждет нетерпеливо каждый курсант.
Владимир и Семен пошли в зал на втором этаже. Здесь было темно. Свет луны, как когда-то в зале Суворовского училища, проникал через переплеты окон, выхватывал из темноты угол огромного портрета Кирова, говорящего с трибуны. Владимир и Семен остановились у окна. Вдали виднелся купол Исаакиевского собора, казалось, что луна прячется за него. Юноши молчали. У них было то состояние взволнованности, когда не хочется говорить, когда слова могут лишь обеднить чувства. Так они долго стояли, изредка перебрасываясь короткими фразами. Раздался сигнал повестки. Только у двери спальни Владимир сказал:
— Вот мы и младшие командиры.
И Семен просто ответил:
— Ну что ж, послужим!
Отделение Ковалева построилось во дворе.
— Равняйсь! Смирно! — скомандовал Ковалев и оглядел застывший ряд курсантов.
Правофланговым был широкоплечий, высокий Анатолий Копанев, о котором так пренебрежительно отзывался недавно Садовский. В училище Копанев принес с собою трудолюбие человека, привыкшего работать честно. Любое поручение, каким бы незначительным оно ни казалось, он выполнял на совесть, был примером исполнительности.
Вот и сейчас он замер, распрямив плечи, сурово сдвинув брови, всем крупным лицом своим выражая напряженную готовность, и стоящий рядом Садовский насмешливо-снисходительно покосился на него.
— Вольно! Проверить материальную часть, — приказал Ковалев.
Зоркий глаз его уже отметил, что у Садовского нет шомпола, но Владимиру хотелось, чтобы Садовский сам заявил об этом.
Совсем недавно Олега разжаловали из сержантов. Неся караульную службу, он, чтобы доказать курсантам свое «геройство», поставил в угол караульного помещения спичечную коробку, прицелился в нее и выстрелом смял. Пуля рикошетом ушла в окно, в комнате были люди.
— Так у всех ли в порядке матчасть? — повторил свой вопрос Ковалев.
Курсанты молчали, на всякий случай глазами проверяя карабины. Садовский обнаружил утерю, но безразлично отвел глаза в сторону. Тогда, подойдя к нему, Ковалев взял карабин и укоризненно спросил:
— Почему же прямо не сказать, что шомпол утерян?
Садовский, еще не привыкший к положению рядового курсанта, еще находящийся под действием уязвленного самолюбия, процедил:
— Виноват, товарищ начальник, недоглядел.
Ковалев сделал вид, что не заметил язвительности ответа, и спокойно сказал:
— Шомпол найдите.
Вечером Садовский нашел злополучный шомпол и нарочито официальным тоном доложил об этом Ковалеву:
— Товарищ сержант, ваше приказание выполнено.
— Хорошо, — как ни в чем не бывало, сказал Ковалев.
На следующий день Садовский снова отличился.
Когда отделение строилось после обеда, он подошел, беззаботно дожевывая что-то на ходу. Ковалев холодно посмотрел на него.