— Ты неправ. Как его командир, я вижу, насколько он изменился: сам вызвался помочь Анатолию Копаневу по строевой. А как хорошо выступил на вечере встречи с Васильевым. Недавно, Сергей Павлович, — пояснил он, — к нам в училище приходил почетный гость: старейший токарь сначала Путиловского, а потом Кировского завода. Огляделся: «Этот залец мне знаком, — говорит. — Владимир Ильич в Октябре 17-го года приказал нам выбить отсюда юнкерье». Так вот Олег очень хорошо тогда выступил. Да и с учебой у него гораздо лучше стало… Я благодарность ему объявил: он прекрасно выполнил второе упражнение из карабина…
— Володька, не задавайся, — добродушно произнес Семен, — что-то слишком часто ты вспоминаешь свое командирство.
— Да ну! — смутился Ковалев, но сам подумал: «А может быть, и правда?»
— Как командиры, — сказал Боканов, — вы, несомненно, правы, что опираетесь на коллектив, обращаетесь за помощью к старшим… Я приглядываюсь к вашему ротному командиру — вот вам лучший пример.
— У него есть чему поучиться! — подтвердил Гербов.
Он стал еще более широкоплечим, и, глядя на него, Боканов подумал: «Совсем мужчина».
— Майор Демин сдержанный, но отзывчивый… Краток… — продолжал Семен. — Слышишь, Павлик?
— Это верно! — воскликнул Снопков, делая вид, что не заметил намека. — Наш Александр Грозный службу знает безупречно!
— Знает! — с уважением подтвердил Гербов. — И требовательный!
— Вчера остановил меня, — смеясь, продолжал рассказывать Снопков: — «У вас слабо подтянут ремень». — «До отказа», — говорю. — «Вы любите оправдываться!» — «Никак нет!» — отвечаю, а он мне: «Вот, пожалуйста, и сейчас оправдываетесь».
Они вошли в здание филармонии и успели только снять шинели, как к Боканову подбежала раскрасневшаяся, сияющая Галинка.
— Сергей Павлович!
— Галенька, здравствуйте! Да какой же вы стали!
— Какой? — вспыхнула девушка.
— Совсем взрослой.
Юноши помогли Гале снять пальто, сдали его и шинели в гардероб и все вместе стали подниматься по лестнице.
— Ты часто здесь бываешь? — спросил Боканов Владимира.
— У меня абонемент. Правда, могу я его использовать только в субботу и воскресенье, да и то не всегда.
— В училище есть пианино?
— Даже у нас в батальоне. Иногда устанешь очень, подсядешь… и сразу легче. Чудесно Пушкин сказал:
— Сергей Павлович, — шепотом, но так, что Володя слышал, проговорила Галинка, — наш общий знакомый пишет лирическую поэму «Внуки Суворова».
Володя осуждающе посмотрел на девушку.
— Сергею Павловичу можно! — тоном, не терпящим возражений, сказала Галинка.
Они вошли в колонный зал. Сверкали хрустальные люстры. Над оркестром возвышался орган с трубами, похожими на заостренные серебряные карандаши.
Застыл с приподнятой палочкой дирижер. Оркестр начал исполнять вторую симфонию Бородина.
— Стасов назвал ее «Богатырской», — прошептал Володя и надолго замер, устремив горящий взгляд вперед.
Звуки то порывистые, стремительные, полные бурных чувств, то нежные и страстные, заполнили, затопили зал.
Боканов прикрыл глаза.
Слышался бешеный бег коней, шум битвы и мелодичный звон гуслей на богатырском пиру, ликование народа. Потом вдруг разлился покой, чистый солнечный свет пронизал все, согрел, убаюкивая. Охватила какая-то особая задумчивость. Может быть, музыка прекрасна еще и тем, что, вызывая у каждого свое, особое чувство, она способна и сближать всех в едином трепетном переживании.
Оркестр смолк. Все аплодировали, а неистовей всех Галинка.
— А ты что же? — возмущенно спросила она у продолжающего сидеть словно в оцепенении Володи. — Прямо бесчувственный!
— Если мне что-нибудь очень нравится, я не могу аплодировать… Это разбивает внутреннее состояние, — признался Володя.
— А на меня музыка действует опьяняюще! — воскликнула Галинка. И действительно, щеки ее пылали, глаза струили беспокойный свет.
Сергей Павлович поглядел на нее: «Девочка ты хорошая!», а Володя предложил:
— Пойдемте, погуляем!
ГЛАВА XIV
Вернувшийся из Ленинграда, Боканов пошел в училище. Во дворе выстроился развод. Играл оркестр, и звуки его с особенной чистотой звенели в морозном воздухе. С ладонью у виска замерли офицеры и суворовцы там, где их застала команда «смирно». Даже плотник дядя Вася старательно выпрямил сутулую спину и стоял так возле мастерской, пока не закончился развод.