— Товарищи офицеры! — произнес начальник училища, и при этом обращении в глазах юношей разгорелась такая радость, что генерал подумал: «Право, стоило отдавать им все лучшее, что есть в нас. Право, стоило!»
Молодые офицеры вышли из ворот училища.
Непривычным еще было, что солдаты, сержанты то и дело отдавали им честь, что не надо было думать об увольнительной, о возвращении в училище к какому-то определенному часу. Сколько великолепных преимуществ у них появилось теперь! Даже волосы можно было отпустить, а не стричь «под коробок» — на высоту спичечной коробки, как того прежде требовал неумолимый старшина.
— Братцы! — восхищенно воскликнул Павлик. — Отныне мы малокалиберные подполковники! Геша, лапочка, чувствуешь? Осознаешь?
В этот момент Геннадий оконфузился. Приняв железнодорожника за флотского офицера, Пашков откозырял ему, и железнодорожник удивленно, но с достоинством выпрямившись, поднес согнутую ладонь к козырьку.
— Вместе составы водили? Или из уважения к транспорту? — с наигранным сочувствием спросил Павлик у Пашкова.
— Для практики! — огрызнулся Геша.
— А-а-а, — понимающе кивнул Павлик, — у вас острый глаз, потому что вы диспетчер…
Всей компанией пошли выбирать Пашкову кожаные перчатки и модную фуражку — обязательно с коротким козырьком. Генерал пренебрежительно называл такие козырьки «жоржиками», а курсанты широкие козырьки величали «аэродромами» и старательно избегали их.
Затем Геннадий купил цветы и, неопределенно сказав: «Я тут к знакомым…» (Павлик уточнил: «к знакомой»), — завернул за угол.
Снопков, завистливо вздохнув, произнес мечтательно, ни к кому не обращаясь:
— А что за девушка, о братии! Сущий ангел во платии!
Увидев на витрине новый учебник по топографии, Павлик затащил всех в магазин.
— Советую купить, без этой книги офицер не может считаться полноценной фигурой, — с серьезной миной заявил он, сам купил учебник и подбил на это всех остальных.
Они снова пошли, радуясь тому, что можно бродить вот так по городу, ощущая себя какими-то совсем новыми, самостоятельными.
— Товарищи офицеры, — сказал Семен, — обратите внимание: Олег уже нашил на рукав «курицу»!
Так назвали они эмблему, изображающую парашют с крыльями.
— Авансирует!
— Нет, почему же, — не обижаясь, возразил Садовский. — Я буду десантником… Между прочим, сегодня исполнилось ровно двадцать лет, как первые советские парашютисты спрыгнули с самолета.
— Лейтенант Гербов, почему вы не распороли складку шинели на спине? — с напускной строгостью спросил Снопков.
— Модник!
— Не успел, — смутился Семен.
— Ты с пассовыми ремнями разобрался? — озабоченно спросил его Анатолий Копанев. — Как прикреплять шашку?
Для них все было интересно, ново и необычно.
ГЛАВА XVIII
После танцев на выпускном вечере в училище Володя и Галинка в двенадцатом часу пошли вдоль Садовой.
Свежий осенний воздух холодил разгоряченные лица, приносил успокоение и грусть. Казалось, грусть была разлита всюду негустым туманом. Они постояли у золотых грифонов Грибоедовского канала, посидели на скамье напротив Эрмитажа и незаметно очутились у памятника «Стерегущему» в тенистом сквере на Петроградской стороне. Было совсем пустынно. Где-то рядом глухо клокотала вода, вырываясь из кессонов корабля-памятника, да временами раздавался мелодичный звон курантов Петропавловской крепости.
Владимиру и Галинке не хотелось говорить и думать о разлуке, они внушали себе, что просто расстаются на срок, больший обычного, но невольная тревога прокрадывалась в сердца, прорывалась в смятенном взгляде, беспокойном слове.
— Ты к маме моей зайдешь? — спросила девушка, когда они остановились у дерева, скрытые его тенью.
Она откинула голову, прислонилась к коре.
— Конечно! — Володя взял ее руку в свою. — Я в отпуск на следующий год приеду в Ленинград… если ты будешь здесь… А если будешь у мамы, я туда приеду…
— Хорошо, — скорее прошептали, чем сказали губы Галинки, но он услышал и этот ответ и то, что не было сказано: «Я буду ждать тебя…»
Она чувствовала, что сейчас произойдет то желанное, что они сами отдаляли, не потому, что боялись, а потому что были полны иным. Не отдавая себе отчета в том, что он делает, Володя схватил Галинку на руки и, спрятав лицо у нее на груди, замер. Галинка была легкой, маленькой, теплой.
— Ты с ума сошел… Ты с ума сошел, — испуганно зашептала девушка, прильнув к нему.