— Вам, конечно, виднее… А у меня, знаете, тоже есть одно чадушко — Каменюка Артем, воришка с немалым стажем…
— Воришка? — удивился Боканов, чувствуя облегчение от того, что разговор перешел на другую тему.
— Да… Фашисты повесили его родителей. Отец Каменюки — учитель физики — радиоприемник сделал, сводки наши принимал, переписывал их от руки, а мать распространяла. Вот Артем и осиротел в двенадцать лет. А тут подвернулись плохие соседи. Помогли мальчонке пустить по ветру родительское добро, а потом научили воровать, водку пить… Однажды так напоили, что он где-то с вечера под забором свалился. А дело глубокой осенью было. К утру встать сам не может — нога отнялись, прохожие подобрали. Хорошо, что скоро наши при шли, положили Каменюку в больницу. Поправился он и узнал от кого-то, что открылись Суворовские училища. Так, верите ли, к секретарю обкома собственной персоной явился. «Дяденька, — говорит, — пошлите в Суворовское…» Ну вот и попал к нам. Сначала все шло хорошо, а потом воровские навыки стали проявляться. Беда! Главное, Сергей Павлович, глаза у него нехорошие — недоверчивые, с неприятной мутью искушенности, видевшие много такого, чего им не надо было видеть. Очень нехорошие глаза! Я в них не могу спокойно смотреть, так и хочется вымыть их, чтобы снова проглянула детская прозрачность.
Группа ребят, оживленно переговариваясь, стояла у высокого окна класса.
— Товарищ капитан, — позвал Илюша Кошелев, — можно вас попросить на минутку?
Беседа подошел, и ребята выжидающе стали заглядывать ему в глаза, стараясь узнать, понравилось ли ему то, что он увидел. За стеклом, между двух рам, были расставлены в строгом порядке мортиры, вылепленные из глины, войско из желудей и воска, лодка викингов с изображением дракона на носу и таран, подвешенный на миниатюрных цепях к потолку передвижной будки на колесах.
— Хорошо! — похвалил офицер.
— Это у нас выставка оружия прошлых времен, — пояснил Кошелев, гордясь, пожалуй, больше всех, хотя ему принадлежала здесь только осадная лестница.
— Баллисты нет, — заметил Беседа.
— Дадико делает! Струны достал.
— А щит Авилкин из коры вырезал, — вставил Мамуашвили.
— Хорошо бы показать оружие нашей армии, — предложил офицер.
— Это мы сделаем, — с готовностью подхватил Илюша.
— Ну, делу время, потехе — час! — сказал воспитатель. — Пора и за уроки браться.
Все стали усаживаться за парты, доставать тетради и книги. Беседа подошел к «учебному уголку»; здесь, над полкой для тетрадей, висели расписание и календарь. Он посмотрел, какие завтра уроки, и, сев у стола, начал перелистывать классный журнал, пробегая глазами задания и незаметно наблюдая за ребятами.
Кошелев сразу принялся за работу. Ни на кого не обращая внимания, он поднял глаза к потолку и шепотом учил стихотворение. Заглядывая на секунду в учебник, торопливо закрывал его и снова с жаром что-то шептал, держа палец, как закладку, между страниц.
На задней парте сидел Каменюка. Он был старше всех в отделении, ему шел четырнадцатый год. Артем делал вид, что читает, на самом же деле мастерил в парте из иголки и палочки стрелу с бумажным оперением.
Алексей Николаевич подозвал его, спросил, с чего он думает начать подготовку уроков, и этого было достаточно: Артем стал серьезно заниматься.
Самсонов, как всегда, развлекался пустяками: перекладывал в парте пуговицы, конфетные бумажки, катушки от ниток. Замечание, сделанное ему офицером, не помогло. Тогда капитан, незаметно для Самсонова, стал наблюдать за ним, то и дело поглядывая на часы и что-то записывая.
Во время перерыва Беседа объявил отделению:
— Внимание! Послушайте, как суворовец Самсонов использует время самоподготовки. — И он прочитал: — «Строгал палочку — 6 минут; жевал резинку — 4 минуты; перекладывал учебники — 5 минут; чистил пуговицы — 7 минут…»
Чтение этой записи помогло; последние два часа Самсонов занимался усердно.
Больше всего хлопот доставлял Алексею Николаевичу Беседе Каменюка. Артем имел свои представления о том, что хорошо, и что плохо, свои понятия о красоте и чести.
Красивым, например, он считал чуть сдвинуть набок фуражку, заправить брюки в сапоги и немного вытянуть их внапуск на голенища, ремень сдвинуть до отказа вниз на живот. Как никто другой, умел он быстро сгонять с лица улыбку задиры и заменять ее выражением невинности, а в случае опасности предупреждать курящих зловещим шепотом:
— Фитиль!..
В классе Каменюка часто и незаслуженно обижал Павлика Авилкина, но когда однажды Павлик попал в беду, Артем, не задумываясь, поспешил ему на помощь.