Перед ним была родная донская станица. Знакомая улица, речка вдали. Тополя, освещенные лучами заходящего солнца… Курени — веселые и чистые, словно умытые недавно прошедшим дождем. На завалинке сидит старый, седобородый казак с георгиевскими крестами и почтительно слушает чубатого паренька с орденом Славы на груди. И видно, старику хочется рассказать что-то свое, но он решил, что это менее важно и интересно, чем то, что ему довелось услышать. Вокруг них станичники с простыми, обветренными лицами. Маленькая босоногая девочка, выглядывая из-за юбки матери, с восхищением и робостью смотрит на чубатого казака.
— Понимаете, тема мне близка, — словно оправдываясь, говорил художник, — идея найдена, а вот колорит еще не передан. Видимо, нужно оставить, отойти немного, а потом снова взяться. Да что это я своим увлекся, — спохватился он. — Вы, юноша, кажется, принесли кое-что… Работаете пером и акварелью? Маслом еще не пробовали?
Возвращались от художника вечером. Сурков был взволнован, и капитан, понимая его состояние, молчал.
— Знаете, что он мне в коридоре сказал, когда мы прощались? — Андрей повернул к Боканову сияющее лицо. — «В любое время, — говорит, — юноша, приходите, я буду рад вам» Да я… да… я…
Они подошли к воротам училища. Из актового зала донеслись звуки духового оркестра.
Андрей, попросив у Боканова разрешения, пошел к парку — хотелось побыть одному.
Сергей Павлович поглядел ему вслед. «Надо чаще отпускать его к Михаилу Александровичу, — решил он: — Где бы раздобыть масляные краски?» Занятый этими мыслями, он не заметил, как очутился в своем классе, но здесь было пусто, все, наверно, танцевали в актовом зале. Только в дальнем углу класса, уткнувшись в книгу, сидел Ковалев. «Сделал вид, что не заметил, или действительно не видел?» — с невольной неприязнью подумал офицер о Володе, но не стал окликать его.
Поступок Ковалева разбирался на комсомольском собрании.
— За что ты ударил Геннадия? — спросил секретарь Гербов. Володя молчал.
— Ну, чего же ты молчишь? — с укоризной поглядел на друга Семен.
— Разрешите я отвечу, — поднялся Пашков.
— Говори…
— Ковалев показал мне свой дневник. Он там описывал, как провел воскресный день, и очень восторженно отзывался о…
Володя, который сидел, отвернувшись от Пашкова, мгновенно повернулся и впился в его лицо негодующим взглядом.
— …Об одной девушке, — спокойно продолжал Пашков. — На другое утро, во время обеда, заметив, какой у него мечтательный вид, я пошутил по этому поводу. Вероятно, не следовало шутить, но я не думал, что он уже такая недотрога. Вот, собственно, и все… Считаю, что виноват я, а не Ковалев.
— А ты что скажешь? — опять спрашивает Гербов у Володи.
— Нечего мне говорить…
— Странно получается, — берет слово Сурков, — Геннадий говорит, что виноват, а рассказывает все дело так, будто он невинная овечка, на которую напал волк…
— Почему овечка? — пожимает плечами Пашков.
— Ну, барашек, если тебе это больше нравится. А Ковалев не умеет владеть собой. Какой же из него будет офицер? Как он будет управлять людьми, если с собой не сладит? Надо ему выговор дать!
Сразу зашумели все:
— Предупредить!
— Не надо ничего записывать…
— И Пашков хорош…
— Разрешите мне? — спрашивает Боканов, до сих пор сидевший молча.
— Пожалуйста…
— Я бы хотел с иной стороны подойти к поступку Пашкова.
— Моему? — удивляется Пашков.
— Да, вашему… Мне кажется очень нечестным, я бы сказал, даже вероломным, так попирать, как это сделали вы, доверие товарища…
Володя смотрит на Боканова хмуро, с недоумением, ему, видно, это заступничество неприятно.
— Я с вами согласен, — не выдержав роли председателя, обращается Семен к Боканову, — у Пашкова есть еще такая черта: обо всем говорить с усмешечкой, издевочкой. Даже вот о дружеских чувствах… о личном…
— А по-твоему, со слезами надо? — иронически спрашивает Геннадий.
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, — хмурится Семен, — и мы тебе советуем: призадумайся над этим. По-дружески советуем…
ГЛАВА XI
— Товарищи, мы едем на экскурсию! — вбегая в класс, оглушительно крикнул маленький, похожий на колобок Снопков, с темными щелочками глаз и носом — репкой.
— Когда?
— Врешь!
— Куда? — раздалось сразу несколько голосов.
— Честное слово! Сам слышал, как полковник Зорин говорил нашему капитану… На металлургический завод. Пять часов езды пригородным… Отдельный состав. Ночуем в вагонах…