Какаши-сенсей взял на себя Забузу, Сакура охраняла Тадзуну, а Саске достался лже-ойнин, которого, судя по словам Забузы, звали Хаку.
Этот Хаку был хорош. Он не только был очень силён в тайдзюцу, не только виртуозно владел сенбонами, но ещё и умел складывать Ин одной рукой. Саске кое-как держался, он даже начинал одерживать верх, но выяснилось, что Хаку обладает кеккей генкай: Стихией Льда. И в одно из дзюцу Хьётона Саске и оказался заключён.
В каждом зеркале ледяного купола отражался Хаку. Из каждого зеркала он мог атаковать. И пусть у Саске сложилось впечатление, что противник не желает убивать, ситуация все равно выглядела безнадёжной.
Кажущееся спасение в лице непонятно откуда взявшегося Наруто обернулось полным провалом. Этот идиот, вместо того, чтобы атаковать купол снаружи, зачем-то полез вовнутрь, попав в полное распоряжение противника. Саске пытался растопить зеркала огненным шаром, но безуспешно — этот лёд не поддавался даже мощным катондзюцу.
Итог был закономерен — Наруто превратился в подушечку для иголок, да и самому Саске не удалось избежать ранений.
Хаку любил поболтать. Он любезно рассказал об особенностях своей техники, оказавшейся сверхбыстрым перемещением из зеркала в зеркало. Но даже эти знания не очень помогли — оппонент все равно одерживал верх. Саске был на пределе. Но каким-то невероятным и сверхъестественным способом ему удалось этот предел перешагнуть.
Учиха не сразу понял, что случилось. Тело врага окуталось слабым голубым огнём, а движения стали тягучими, словно в замедленной съёмке. И лишь реплика Хаку позволила понять, что случилось то, чего он так долго ждал — пробудился Шаринган.
Противник решил действовать наверняка и атаковал самого слабого противника. Им, конечно же, оказался Наруто — беззащитно валявшийся на бетоне моста. Удар противника был быстр и смертелен, и Саске оставалось только одно — кинуться наперерез, закрывая напарника своим телом. Он успел нанести удар по закрытому маской лицу, отбрасывая Хаку прочь, но непоправимое свершилось: несколько сенбонов поразили жизненно важные органы.
— Саске! — образованно крикнул Наруто.
— Идиот! — прошипел Учиха.
Пусть он ещё мог двигаться и говорить, но его не зря назвали «новичком года». В отличие от некоторых, Саске не прогуливал уроки анатомии и знал, что спасения нет, что от небытия его отделяют считанные секунды. Нет, если бы в данную минуту его доставили в госпиталь деревни, его жизни ничего бы не угрожало — ирьёнины справлялись и с более серьёзными ранами.
«Ты бы ещё пожелал, чтобы лично явилась Сенджу Цунаде», — зло подумал он.
Он не мог понять, для чего отдал жизнь ради этого придурка. Нет, в какой-то момент ему показалось, что те узы дружбы и товарищества, о которых твердили в Академии и которыми все уши прожужжал Какаши-сенсей, умудрились просочиться к нему в мозги, но секунду поразмыслив, он облегчённо вздохнул — это было всего лишь чувством собственности. «Никому не позволено убивать Наруто, кроме меня! Хотя, это, конечно, будет слабым утешением после смерти!»
— Для чего ты это сделал Саске?
Учиха прикусил язык, пресекая готовое сорваться ругательство.
— Ты так и не понял? Мы — команда. И тот, кто позволит погибнуть напарнику — хуже, чем мусор, — усмехнулся Саске, поражаясь лицемерности своих слов.
— Но… Но мы с тобой никогда не ладили!
— Теперь плевать, — прохрипел Саске.
Чувствуя, как темнеет в глазах, он торопливо заговорил о самом главном:
— Ты должен выжить! Это твоя миссия, генин! Ты должен остаться в живых! Мой брат уничтожил клан. И теперь последний Учиха тоже мёртв. Моя миссия провалена. Не провали свою!
— Пока я жив — не провалена! Я обещал помочь с твоим братом, а Наруто Узумаки никогда не нарушает обещаний!
Последние слова были неразборчивыми из-за оглушительного пульса в ушах. Темнеющий взгляд успел заметить, как Наруто о чём-то перекрикивается с Хаку, а затем начались галлюцинации — Саске показалось, что Наруто окутывает алая аура тяжёлой давящей чакры. А затем пришла темнота.
* * *
Сознание возвращалось медленно. Саске чувствовал себя отвратительно — голова гудела, болело всё тело, а во рту стояла отвратительная сухость. Оглушительные барабаны в ушах не прекращали свой исступлённый бой.