— Деревня, конечно, убогая, — сказал Сварог, — но конского навоза там и сям немало валяется. Есть лошади…
Они подошли совсем близко. Замурзанные детишки в длинных рубахах, без штанов, игравшие за околицей с каким-то корявым пеньком, увидели их и Акбара, которого никак не спрятать за спинами, — подхватились дружно и с визгом улепетнули по узкой улочке, свернули за угол, пропали с глаз.
— Сейчас объявятся, — фыркнул Бони. — Уж сорванцы наговорят…
— Аккуратнее, если что… — сквозь зубы сказал Сварог.
События стали разворачиваться даже быстрее, чем он прикидывал — из обеих боковых улочек за околицу хлынула целая толпа, остановилась вплотную к крайним домишкам. Людей понемногу прибывало. Причем каждый что-то да прихватил — вилы, топор, цеп, даже ухваты и простые колья, явно только что выдернутые из заборов, попадались. Вдалеке, за спинами, маячили женщины и дети.
Впрочем, вели они себя пока что спокойно: угрожающих выпадов не делали, молчали, стояли, подталкивая друг друга локтями и, таращась на чужаков со страхом. Оборванцев нет, но сразу видно, что благополучием тут и не пахнет: сплошь домотканина с веревочками вместо пуговиц, грубые разбитые башмаки, народец подтощалый, щуплый…
В толпе, примерно посередине, началось какое-то движение. Ага! Крестьяне расступались перед субъектом, выглядевшим не в пример более довольным жизнью: физиономия от жира не лоснится, но упитаннее очень многих, одежда из сукна, пусть и не первосортного, даже похуже, чем у Томира, с роговыми пуговицами, на шее — тонкая серебряная цепочка с какой-то небольшой бляхой. Ну, если это не староста, то они — ансамбль песни и пляски…
— Староста? — спросил Сварог вежливо.
Его, а следом и остальных, ощупали подозрительным взглядом цепкие глазки. Староста сделал несколько шагов — хотя, видно было, ему страшновато, — и оказался уардах в трех от Сварога. Несомненно, особое впечатление на него производил Акбар — староста старательно делал вид, что не видит никакого пса размером с лошадь, но то и дело косился в его сторону.
— Вы здесь будете староста? — так же вежливо спросил Сварог.
— Оно, конечно…
— Мы люди мирные, — сказал Сварог. — Собачку редкостную вот ведем продавать господину графу… Нам бы лошадей купить, староста, по одной на человека.
— Нету у нас верховых и не бывало… — сказал староста осторожно. Толпа безмолвствовала.
— А нам верховых и не нужно, — сказал Сварог. — Любые сойдут. Лишь бы не клячи. Чем уплатить, найдется…
Он вынул из кармана горсть золотых и неторопливо принялся их пересыпать с ладони на ладонь. Судя по глазам старосты, он прекрасно соображал, что видит не свинец…
— Называйте цену, староста, — сказал Сварог. — Торговаться не станем, нужда у нас в лошадях. Господин граф ждет…
У старосты был вид человека, который на что-то решился. Тихо, с причудливой смесью робости и решительности, он сказал:
— Шли бы вы отсюда, чужаки, со своим золотом. Вот вам мое первое и последнее слово и другого не будет…
Обернувшись к толпе, он, несомненно, подал какой-то знак — толпа загомонила, заорала, потрясая своим импровизированным оружием, даже придвинулась на шажок, не более. Но ясно было: по новому знаку могут и броситься. Мечи и кинжалы им, конечно знакомы, но автоматы и пулемет Бони они вряд ли воспринимают как оружие, что должно придавать им смелости. Рожа у старосты непреклонная, диспуты устраивать не намерен…
Сварог какое-то время прикидывал варианты. Можно, конечно, разогнать их автоматными очередями над головами и под ноги — вот тут уж точно разбегутся. А что потом? Ходить по деревне, самим разыскивая лошадей? Могут прилететь и вилы в спину, и топор из-за угла. Даже для Сварога это опасно, что говорить об остальных? В конце концов, нет у них крайней потребности в крестьянских сивках-бурках, пешком выйдет на несколько часов дольше, только и всего. Все равно придется устраиваться на ночлег поблизости от Откоса, или, как он тут именуется, Низины… Словом, не особенно-то и хотелось. Была бы честь предложена, а от убытка Бог избавил…