Наташа не ответила.
Егорышев сходил в магазин и принес ей поесть. Наташа поблагодарила его. Он был счастлив, что она принимает его услуги.
— Вернетесь к тетке? — поинтересовался он.
— Нет, — покачала головой Наташа. — В Гудульму я никогда не вернусь… Я буду учиться… Матвей хотел, чтобы я училась… — Она нахмурилась и твердо сказала: — Матвей учился в Москве. Я тоже постараюсь попасть в Москву.
— Так это же легко устроить! — обрадовался Егорышев. — Я живу в Москве. Поедем вместе!
— Мы не поедем вместе, — ответила Наташа. — Июнь кончается. Я не успею подготовиться к экзаменам. Я поеду в Москву следующей весной, а сейчас я останусь здесь…
Она решила поступить куда-нибудь на работуи за зиму подготовиться к экзаменам в институт. На карандашной фабрике требовались ученицы для обучения разным специальностям. Предоставлялось общежитие. Вместе с Наташей Егорышев зашел в отдел кадров. Начальник отдела кадров встретил их приветливо, посоветовал Наташе подать заявление в механический цех, там больше заработок, и, когда она заполняла анкету, попросил паспорт и трудовую книжку. Наташа растерянно взглянула на Егоры-шева…
Выйдя на улицу, онидолго молчали…
— Напишу в Гудульму, попрошу выслать мне метрику, — сказала Наташа. — Несколько дней я как-нибудь продержусь. Ночевать можно на вокзале или в порту.
— Нет, это не годится, — ответил Егорышев. Он предложил ей поехать вместе с ним в Москву и остановиться у его матери. У матери свой дом, Наташа никого не стеснит. Метрику тоже можно запросить из Москвы.
Наташа впервые внимательно посмотрела .на Егорышева. Он стоял перед ней огромный, неуклюжий, растерянно опустив большие руки.
— Спасибо вам за все, за все, — тихо сказала Наташа. — Вы сами понимаете, что я не могу поехать с вами…
Он продолжал ее убеждать. В этом нет ничего предосудительного. Что тут такого? Через год осенью Наташа поступит в институт и перейдет в общежитие.
Они медленно шли по узкой пустынной улице. Мокрые одноэтажные дома словно вымерли. Холодный дождь пронизывал насквозь. Так дошли они до вокзала. Егорышев сходил в кассу и купил два билета до Москвы с пересадкой в Уфе…
— Поезд через сорок минут, — сказал он. — Вы не пожалеете, Наташа. Вот увидите, все будет хорошо.
…Так случилось, что Наташа приехала в Москву. Анастасия Ивановна ни о чем не расспрашивала Егорышева. Она постелила Наташе в столовой, а Егорышеву велела перебраться в чуланчик рядом с кухней.
И они стали жить вместе. Получив из Гудульмы метрику, Наташа отправилась в милицию. Ей выдали новый паспорт, и она поступила чертежницей в конструкторское бюро. Начальник бюро заметил у нее способности и посоветовал ей готовиться в архитектурный институт. Часть денег Наташа отдавала Анастасии Ивановне. Завтракали и ужинали вместе за одним столом. Разговаривали мало. Вечерами Наташа иногда пела. У нее был красивый грудной голос…
К Егорышеву Наташа относилась дружелюбно, с уважением. Если он опрашивал, подробно рассказывала о своих делах. Что было на работе. Как подвигается подготовка к экзаменам. Однажды, в воскресенье, Егорышев пригласил ее в кино. Она отказалась. Он больше не приглашал… Анастасии Ивановне Наташа помогала по хозяйству: мыла пол, ходила на рынок и в магазин, чистила картошку. Все это молча, спокойно и деловито. Если Егорышев был дома, он наблюдал за ней, закрывшись книгой или газетой. Лицо его становилось мягким и растроганным. Как-то он сидел за столом и смотрел на Наташу… Она вышла из комнаты. Анастасия Ивановна наклонилась к сыну и негромко, с сожалением сказала:
— Не любит она тебя. И не полюбит никогда. Егорышев отодвинул чашку и встал из-за стола… Прошел год. Осенью Наташу приняли в архитектурный институт, и она перешла жить в общежитие.
— Заходите, если будет время, — холодно сказала Анастасия Ивановна.
Она не любила Наташу за то, что та была равнодушна к Егорышеву. Наташа это чувствовала и, собирая вещи, напевала, как птица, вырвавшаяся, наконец, из клетки. Егорышеву было горько видеть ее радость…
— Можно навещать вас? — спросил он. Наташа покраснела. Видимо, ей стало стыдно.
— Ну конечно, Степан, — виновато ответила она. Он пришел через неделю и пригласил Наташу в театр. Девушки, жившие в ее комнате, с любопытством смотрели на него. В их взглядах была насмешка. Черный костюм висел на Егорышеве мешком, галстук съехал набок, лицо побагровело от волнения и стыда.
— Я с удовольствием пойду с тобой в театр! — громко, вызывающе сказала Наташа, взяв его под руку.
Они встречались всю зиму,весной Егорышев сделал Наташе предложение.
— Спасибо, Степан, — тихо ответила она. — Я тебя очень уважаю. Ты очень хороший человек… Но давай больше не будем говорить об этом… Этого никогда не будет. Никогда.
Через год Егорышев окончил институт. Наташа училась на втором курсе. Он получил направление, уже уложил чемодан, но в последний момент решил не ехать. Отправился в институт, заявил, что у него больна мать, и получил диплом на руки. Он считался старательным и добросовестным студентом, ему поверили.
— Я не хочу оставлять тебя одну, — сказал Егорышев Анастасии Ивановне. Она неодобрительно покачала головой. Она знала, как нелегко ему было отказаться от своей мечты. Он любил лес, но Наташу он любил еще больше…
На работу Егорышев устроился с трудом. В Москве были не нужны лесоводы. В конце концов после долгих мытарств он поступил в республиканское Управление лесного хозяйства. Работа была утомительной и нудной. Приходилось с этим мириться. Он сам выбрал свою судьбу. Спустя год он снова предложил Наташе стать его женой. Она с отчаянием сказала:
— Я никогда не выйду замуж, Степан. Понимаешь? Мне никто не нужен. Но даю тебе слово, если когда-нибудь я решусь на это, моим мужем будешь только ты.
…В тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году они поженились.
Ее подруги были удивлены тем, что она все-таки вышла за Егорышева. О Наташиных проектах уже говорили в институте. Она занималась в студенческом научном кружке. Известный архитектор обещал взять ее в свою мастерскую. Наташа была интересной девушкой, многие на нее посматривали. За нею пытались ухаживать ребята из ее группы. Среди них были талантливые люди, с большим будущим.
Студенты и студентки, приглашенные на свадьбу, с недоумением смотрели на Егорышева, торжественно и неподвижно сидевшего рядом с молчаливой Наташей.
Потом они остались одни в чужой комнате, которую за два дня перед этим сняли у Наташиной знакомой… Комната была маленькая, но с высоким лепным потолком, в старинном московском доме. В окно светил уличный фонарь. Наташа погасила свет, исподлобья взглянула на Егорышева и стала медленно расстегивать платье. Он вышел в коридор и долго курил, потом, потушив окурок, вернулся в комнату. Наташа стояла у окна и, услышав его шаги, вздрогнула…
— Я лягу на диване, — сказал Егорышев. — Ты спи, спи…
На диване он спал две недели. Однажды, проснувшись на рассвете, он увидел, что Наташа сидит на кровати и, придерживая у подбородка одеяло, задумчиво смотрит на него.
— Иди сюда, — шепотом сказала она. — Тебе, наверно, холодно на твоем диване…
Они стали мужем и женой.
Наташа относилась к Егорышеву по-прежнему спокойно и ровно. Она много занималась, Егорышев сидел в своем управлении и сочинял деловые бумаги. По вечерам они ходили в кино или гуляли возле дома…
Егорышев с нетерпением ждал наступления вечера. Он ждал встречи с Наташей, как праздника. Этот праздник с каждым днем становился прекраснее и не превращался в будни от повторения…
Егорышеву исполнилось двадцать шесть лет. Наташа открыла перед ним целый мир, который надолго заслонил все, чем он жил до сих пор… Обнимая ее, он задыхался от острого, почти нестерпимого ощущения счастья. Его руки весь день сохраняли теплоту ее тела. Он называл ее: