Энергичность примарха оказалась заразительной, и при мысли о том, что он с отцом еще раз помчится по Великому Океану, покинув хрупкую, гниющую клетку из мяса и разбитых костей, у советника радостно забились сердца.
— Куда мы полетим? — поинтересовался Амон. Он уже поднимался в Исчислениях, готовясь высвободить тонкое тело из физической плоти.
Вернувшись к воину, Магнус опустился рядом с ним на одно колено.
— Лоргар был прав, — сказал примарх. — Ты был прав. Труды по воссозданию запасов мудрости Просперо убьют меня. Я уже умираю. Но, думаю, есть другой путь.
— Что за путь?
— Такой, который мы проложим вместе, — ответил Циклоп, отойдя в центр мистических начертаний. — Начнем с одного места в глубине Великого Океана.
Амон моргнул, неожиданно заметив вокруг сотни существ. По окружности вершины стояли писцы, которых советник последний раз видел в фантомном Зале Амун-Ре, — слабейшие осколки души его прародителя.
Некоторые пылали ярко; многие трепетали, как догорающая свеча. Все они разом направились к центру диска — туда, где ждало целое, некогда ими утраченное. Одни ступали широко и уверенно, другие ковыляли, будто калеки.
Создания уже не скрывали лица под капюшонами. Рассмотрев их, Амон почувствовал, что уверенность покидает его. Перед советником предстала каждая ипостась Магнуса: его величие и злоба, благородство и высокомерие. Воин узрел корыстность и добродетельность, дикость и просвещенность — все, что таилось в темных уголках сущности примарха.
— Теперь ты видишь, кто я на самом деле, — произнес Циклоп.
Легионеру хотелось отвернуться, сохранить в памяти непогрешимый идеал Алого Короля. Разве есть на свете сыновья, желающие убедиться, что их отец — не бог, каким они воображали его?
— Я больше не могу оставаться раздробленным, — продолжал Магнус, пока писцы сжимали кольцо вокруг него. — Больше не могу отрицать собственную смертность. Если Ариман добьется успеха, я обрету цельность; если же он потерпит неудачу, я обращусь в ничто.
Осколок души, первым добравшийся до примарха, шагнул в него и снова превратился в неотъемлемую часть Циклопа. Тот запрокинул голову; сияющие, как звезды, создания продолжали вливаться в Алого Короля. Поглощая их, Магнус становился выше, оживленнее, реальнее.
Кусочек за кусочком он обновлял себя.
Вскоре к примарху вернулись все фрагменты его сути, заброшенные на Планету Чернокнижников. Он вновь принял обличье бога-воина и короля-мудреца, блистательного в своих багряных доспехах и пятнистой горностаевой мантии. Кожа Циклопа светилась жизненной силой, и, если бы не ореол бледного сияния и разительное ощущение опасной уязвимости, незавершенности, Амон мог бы поклясться, что перед ним стоит прежний Магнус.
— Господин, — произнес советник, не стыдясь текущих по щекам слез, — как мне послужить вам?
Вновь опустившись на колено перед легионером, примарх взял его за парализованные руки.
— Мы с тобой создадим величайшую в истории библиотеку, с которой не сравнятся даже творения Ашшурбанипала или Птолемея Сотера[67]. Ее не будут ограничивать каменные стены или строгие законы евклидовой геометрии. Мы оставим миру наследие, превосходящее в грандиозности даже легендарное Акаша[68]. Поможешь ли ты мне в работе?
— Да, — ответил Амон, продолжая плакать. — Помогу.
— Тогда летим со мной, сын, — велел Магнус, направляя свою энергию в воина. — Вместе мы построим Планетарий!
Кости советника затрещали, сухожилия напряглись. По новым нервам пронеслись импульсы боли, и Амон взвыл, запрокинув голову.
Его тонкое тело взмыло над плотью и устремилось в небеса.
Отец и сын вместе воспарили над миром, и Великий Океан открылся перед их душами, счастливыми и свободными от оков.
«Камити- Сона».
Пром, как и почти все адепты Библиариума, слышал байки о ней. Безмолвное Сестринство никогда не подтверждало и не опровергало самого факта существования данной тюрьмы, храня ее секрет, как любовники скрывают постыдную тайну. И все же сейчас «Аретуза» приближалась к острогу для псайкеров, о местоположении которого знали только наиболее высокопоставленные Сестры и сам Император. Никто не записывал жуткие истории этого узилища: о его заключенных с радостью забывали.
67
Ашшурбанипал — царь Ассирии, правил приблизительно в 669–627 гг. до н. э.
Птолемей I Сотер — сатрап, а затем и царь Египта в 323–283/282 гг. до н. э., основатель династии Птолемеев.
Библиотека Ашшурбанипала — древнейшая из всех известных библиотек и крупнейшее хранилище текстов в древнем мире.
68
Акаша — в индийских религиях — особый вид пространства, приблизительно соответствующий европейскому понятию «эфир».