Пожалуй, это прозвучало слишком яростно. Кажется, я была на взводе – сильнее, чем думала.
– Сейчас мальчику нужен дом и люди, которые о нём позаботятся. Научат его читать по губам. Будут обнимать всю ночь, когда ужас, от которого он убежал, вернётся в кошмарах. Люди, согласные с ним нянчиться, когда он начнёт капризничать. А он начнёт! Он будет злым, агрессивным и даже жестоким к тем, кто о нём заботится. Потому что так ведут себя люди, когда они сломлены. Они кричат, они говорят ужасные, жуткие вещи, а иногда вообще…
Возьми себя в руки, Фериус! Где, чёрт возьми, твоя арта фортезе?
Арта фортезе – это талант аргоси к стойкости. Человек, который в своих странствиях то и дело оказывается в опасных ситуациях, должен научиться терпеливо переносить боль и страдания – физические, умственные и эмоциональные.
Я не слишком преуспела в арта фортезе.
Дочь Орфануса, которую звали Лирида, сказала тогда нечто странное. Одну вещь, которую я никак не ожидала услышать от человека, который не был Энной Бурой. Всего несколько слов, которые заменили тысячу.
– Хорошо, что он нашёл человека, который его понимает. – Вот что она сказала.
Тогда вокруг воцарилась тишина, и Орфанус обнял дочь. Потом он снова обратился ко мне:
– От своего имени и от имени всех жителей этого города я принесу любую клятву, которую ты сочтёшь достойной. Мальчик нам не родственник, но мы самые близкие люди, какие у него есть. Он может жить здесь сколько пожелает, и мы будет заботиться о нём, как умеем. Ты тоже можешь остаться – столько, сколько надо, чтобы убедиться, что Синяя Птица счастлив с нами.
Он чуть поколебался и добавил:
– И даже дольше.
За свои семнадцать лет я успела повстречать тысячи лжецов. Недоверие – такая же часть меня, как рыжие завитки волос и шрамы на моей коже. Задолго до того, как овладеть навыками аргоси, я на собственном опыте научилась распознавать обман в каждой улыбке и каждом прищуре глаз.
Этот человек не лгал. И люди, которые были с ним, не лгали. Они искренне хотели дать Бинто приют. Не ради какой-то выгоды, а потому, что стремились сделать доброе дело и противопоставить его бессмысленной жестокости монахов, которых прежде знали как соседей и друзей.
– Я пойду и позову Бинто… То есть Синюю Птицу, – сказала я.
– Его зовут Бинто? – спросила Лирида.
– Нет, это просто… Просто я так его называю, вот и всё.
– У мальчика должно быть нормальное имя, – вступил Орфанус. – Бинто вполне подходит.
Я повернулась и пошла обратно к воротам, чтобы забрать мальчика и привести в лучший дом, какой я могла для него найти. Напряжение, которое я носила с собой с тех пор, как его жизнь стала моей заботой, ослабло. Теперь я хоть немного понимала, куда двигаться дальше.
Мне потребовалось пятнадцать минут, чтобы пройти полмили по песчаной дороге. Ещё три, чтобы рассказать Бинто о городке и спросить, хочет ли он туда пойти. И ещё пять, чтобы вернуться в Тинто-Рею на спине Квадлопо.
Казалось, все горожане ждали нас. Я почувствовала облегчение, увидев, как счастлив Бинто и как люди в Тинто-Рее рады его видеть.
Облегчение и помешало мне заметить, что во всём этом кое-чего не хватает.
«Мы получили известие два дня назад», – вот что сказал Орфанус, когда я упомянула о бойне в монастыре.
В его глазах не было злобы. В его словах не было никакого коварства. Любой нормальный аргоси – да чёрт возьми! любой туповатый городской констебль – задал бы простой и очевидный вопрос.
Знаете, какие трюки самые смертоносные? Знаете, какие уловки вы не можете разглядеть, сколько бы арта превис не было у вас в запасе? Те, которые направлены не против вас.
Глава 7
Вопрос
В тот вечер я не пила. Даже не сделала ритуальный глоток ликёра, который отведал Бинто, когда горожане устроили праздник в его честь.
Я улыбалась, когда люди улыбались мне, рассказывала байки и анекдоты, если меня просили, и даже потанцевала с парой местных парней. Однако я ни на миг не перестала искать признаки обмана. И возможно, именно поэтому я оказалась застигнута врасплох, когда наконец нашла их.
Вероятно, горожане удивились не меньше моего.
– Жизнь в Семи Песках нелегка, – начал Орфанус, поднимаясь на маленький деревянный подиум в главном зале городского магистрата. К тому времени вечернее празднество уже начало стихать. – Никто не знает этого лучше, чем семьдесят три души, живущие в нашем городе.
Он поднял палец и исправился:
– Семьдесят четыре души.
В зале раздалось несколько одобрительных возгласов. Люди, сидевшие возле нас с Бинто, потянулись, чтобы коснуться плеча мальчика. Он поднял сонные глаза и улыбнулся, будто понял слова мэра, а потом посмотрел на меня.