— Какая-то часть его не хотела этого, — сказала она, — но в нем все еще живет молодой рыцарь, принимавший участие в турнирах, готовый объездить нового коня и сражаться в неизвестных полях. Приходите завтра, тогда и посмотрим.
Закрыв за мужчинами дверь, она достала флягу с «живой водой» из своего дорожного сундука. Вильгельм, сидевший теперь на кровати, наблюдал за ней из-под опухших, полуприкрытых век.
— Я думал, ты даешь ее только тяжело раненным, — проскрипел он.
Изабель вытерла чашу из-под вина рукавом и налила в нее небольшое количество прозрачной чистой жидкости. Ее было нелегко достать, но им как-то удалось раздобыть ее благодаря своим связям с торговцами.
— Верно, но минуту назад ты именно таким мне и казался, — она протянула его чашу. — Залпом.
Он невесело рассмеялся:
— У меня почти нет голоса. Если я это выпью, то больше уже не заговорю.
Спустя мгновение, очевидно набравшись храбрости, он поднес чашу ко рту и быстро осушил ее.
Следующие несколько минут он сипел и кашлял, но, когда перестал давиться, выпрямился и обиженно взглянул на нее.
— Я на такое не соглашался, — прохрипел он.
— Умоляю, прости меня, — Изабель сняла туфли и вуаль и залезла на кровать рядом с ним. — Это развеселит и успокоит тебя.
Она приникла к нему. Вильгельм обнял ее за плечи и запустил пальцы ей в волосы.
— Это плохо, Изабель, — мягко сказал он.
— Я знаю…
Он долго молчал, а потом произнес:
— Думаю, действительно самое темное время ночи — перед рассветом. Если я поверю, что сейчас для нас наступили самые темные времена, тогда я, по крайней мере, буду смотреть, не забрезжит ли на горизонте солнечный свет, и не стану терять веры.
Глава 40
Глостер, март 1217 года
Вильгельм высыпал содержимое кожаного кошелька на стол. Изабель смотрела на драгоценные камни, сверкавшие, как огромные разноцветные дождевые капли. Тут было несколько сапфиров, сравнимых по голубизне с летним небом, которое в полночь становится насыщенным, темно-синим, а иногда бывает цвета морской волны. Рядом с ними блестели рубины, шпинель, топазы и изумруды. Одни украшали кольца, броши и кресты, другие были просто камнями. Несколько из них поражали уникальной огранкой: аметист, в сердце которого горело пурпурное пламя, и бледно-зеленые камни, сияющие, как рассыпавшиеся осколки стекла. Камни вместе с рулонами парчи и золотой ткани прибыли из королевской сокровищницы в Корфе. Это были последние богатства королевской семьи, и Вильгельм использовал их, чтобы платить гарнизону замка и войскам. От роскоши апартаментов в Корфе не осталось и следа, одни голые стены. Королева Изабель яростно противилась, не желая все это отдавать, пока ей не объяснили без обиняков, что она пожертвует либо своим гардеробом, либо шансами сына быть королем.
Белла с Сайбайрой заглядывали через плечо Изабель, зачарованные песней сирен, доносившейся из сундука с сокровищами.
— Это для гарнизона в Дувре, — сухо пояснил Вильгельм.
Изабель бросила быстрый взгляд в сторону своих дочерей. Их отец ничего не знал о неудавшейся попытке проколоть ухо. Они вступили в тайный сговор, решив хранить молчание. У Сайбайры на память о том событии остался легкий белый шрам на мочке уха, а византийские сережки были проданы, чтобы оплатить расходы войск.
Изабель взяла перстень с кроваво-красным рубином размером с ноготь большого пальца кузнеца. Он выглядел величественно, но ему явно недоставало изящества. Белла сморщила нос, показывая, как он ей не нравится.
— Жалеешь, любовь моя? — с улыбкой спросил Вильгельм.
Изабель поежилась:
— Не этого же. Единственное, чего я страстно желаю, это проводить больше времени с мужем, но я уже поняла, что для нас это слишком большая роскошь.
— Я пробуду с тобой ночь и еще один день.
Она поморщилась:
— Ты хочешь сказать, что корка хлеба — это лучше, чем ничего.
— Именно это я повторяю своим людям.
Девочки и их младшие сестры принялись рассматривать ткани. Изабель позволила дочкам восхищаться ими и прикасаться к ним, пока была такая возможность. Даже если они выйдут замуж за самых богатых наследников в стране, такие сокровища им вряд ли достанутся, а завтра Вильгельм с войсками увезет их на юг.
Изабель обвила руку Вильгельма своей, и он ответил ей рассеянной улыбкой. Она могла побиться об заклад, что его мысли уже за много миль отсюда, там, где решаются вопросы, связанные с войной.
— Юг уязвим, пока принц Людовик во Франции собирает новые силы, — сказал он, покусывая ноготь на большом пальце. — Я знаю, что он может вернуться, причем с подкреплением, но если нам удастся вернуть часть земель, ему придется сражаться, чтобы отвоевать захваченное раньше, вместо того чтобы завоевывать новые территории. Если мы не предпримем ответной атаки сейчас, мы уже никогда не сможем этого сделать.