— Тогда у нас есть шанс победить.
Изабель прикусила верхнюю губу.
— Это зависит от того, где находится сам Людовик и как он разделил войско, — сказала она.
— Да, это так, но какое бы то ни было разделение в любом случае нам на руку, — отвернувшись от окна, он принялся мерить комнату шагами. — Самый поздний срок, когда мы должны об этом узнать, — сегодня в полдень.
— А если он все-таки разделил войско, куда они отправятся после Монсорели?
Ответ пришел немного позже, чем ожидал Вильгельм, в середине вечера, когда в большом зале уже ужинали. Какова бы ситуация ни была, это редко сказывалось на аппетите Вильгельма, и он сосредоточенно жевал кусок пирога с голубиным мясом, придвинув к себе еще и блюдо с грибами, когда появился Хьювил, потный и спотыкающийся после долгой скачки. Вильгельм, с усилием проглотив кусок, замахал ему, подзывая к высокому столу.
— Да, милорд! — выдохнул Хьювил, поклонившись Вильгельму. Его лицо пылало от нетерпения. — Принц Людовик разделил свою армию. Он остался в Дувре, но выслал на север тысячу человек во главе с графом Перчским. Они захватили Монсорель и отправились в Линкольн, чтобы помочь мятежникам, осадившим замок.
Изабель увидела, как краска приливает к лицу ее мужа и как разгорается его взгляд. Она чувствовала его торжество, но сама испытывала страх. У нее не было иллюзий относительно того шанса победить, о котором говорил ее муж. Это был один шанс из тысячи.
Привидения так и не поселились в башне Ньюаркского замка, где умер Иоанн, за что Изабель была им признательна. Она готовилась к тому, что неуспокоенная душа короля примется ее донимать, разгуливая ночами по замку. Но все было тихо, и если она и не спала толком в прошлую ночь, то из-за собственных волнений, а не от переживаний прежних обитателей замка.
Была среда перед Троицей. Мягкий воздух был пропитан терпкими ароматами поздней весны. Город за рекой и возвышающимся над ним замком бурлил. Армия молодого короля взяла день передышки, перед тем как двинуться в Линкольн. Изабель в сопровождении своего капеллана, рыцаря и двух своих женщин вышла к войску и поговорила с солдатами, убедившись, что они полны решимости. Разумеется, было и волнение, и нервозность, но о поражении никто даже не заговаривал. Легат обещал отпущение грехов каждому, кто станет сражаться под знаменем короля Генриха. Французы же были прокляты и, следовательно, должны были отправиться прямиком в ад.
Флоренс воспользовалась погожим весенним днем, чтобы постирать на реке белье с другими прачками из лагеря. Изабель видела ее издали. Ее мощные руки смывали грязь с одежды с такой беспощадностью, с какой войска клялись изгнать французов из Линкольна. Сегодня ее лохмы были повязаны алой ленточкой, и до Изабель доносилось пение Флоренс. Это была какая-то особая «прачечная» песня. Похоже, ее настроение было заразительно, потому что Изабель тоже начала улыбаться.
— Вид прачек вас чем-то развеселил, миледи? — спросил Ранулф Честерский, присоединяясь к ней. Его голос был хриплым, отчего ей показалось, что граф раздражен. Изабель знала: ему не дает покоя, что он был вынужден сдать Монсорель. А в народе теперь над ним подшучивали. У Ранулфа была масса положительных качеств, но славился он своей угрюмостью и неукротимой гордостью. Он, очевидно, тоже обходил свое войско, поскольку с ним были двое его старших рыцарей и пара воинов.
— Если говорить о Флоренс, то она вообще забавная, — ответила Изабель, кивнув в сторону женщины. — Если бы в нашей армии была хоть дюжина таких, как она, у французов не было бы шансов.
Она шутила, поэтому удивилась, когда Честер от ее слов скривился и побагровел.
— Я что-то не так сказала, милорд?
Он пристально посмотрел на нее, а потом испустил тяжелый вздох. Его напряжение спало.
— Нет, миледи, или, по крайней мере, ненамеренно. Я обсуждал с другими членами вашей семьи разные детали, касающиеся нашего броска в Линкольн.
— Милорд?
— Ваш старший сын пожелал быть в передовом отряде вместе с людьми из Нормандии.
— Понимаю.
— Неужели, миледи?
Зная характер Честера, Изабель положила руку ему на рукав.
— В самом деле понимаю, милорд, — произнесла она успокаивающе. — Было бы правильно, если бы передовые отряды возглавляли испытанные в боях воины, но и молодых нельзя винить за их рвение. Как графиня Пемброукская, я рада, что мой наследник так отважен и смел, но как мать, я бы, конечно, предпочла, чтобы он не бежал на врага впереди всех.