Честер застонал. Он выглядел несколько пристыженным.
— Что ж, вы высказали свое пожелание, — сказал он. — В таком случае мы принимаем решение, что первыми ударами буду руководить я, как и должно было быть с самого начала.
— Тогда я спокойна, милорд, — нежно проговорила она. — Эта задача как раз для рыцаря, обладающего вашими способностями и опытом.
Поговорив с Честером, Изабель задумчиво побрела назад к замку. Она знала, что Вильгельм сейчас занят, поэтому ожидала увидеть его не раньше позднего вечера. Однако он пришел в их покои незадолго до ужина, чтобы переодеться.
Пока он мыл лицо и руки, Изабель рассказала ему о своем разговоре с Честером. Вильгельм уткнулся лицом в полотенце, а потом взглянул на нее.
— Ранулф страдает от избытка желчи, — сказал он. Просунув руки в рукава рубашки из хорошего выбеленного льна, которую протянул ему оруженосец, Вильгельм натянул ее на голову.
— Вилли действительно сказал, что хочет возглавить войско?
— Дело было так. К нему пришли представители нормандского отряда и сказали, что, поскольку он родился в Нормандии, им было бы приятно, если бы их возглавил именно он и их отряд принял бы на себя первые удары. Честер же принялся возражать, — Вильгельм взял из рук молодого человека свою верхнюю рубашку. Изабель обратила внимание, что это был его серебристый ирландский наряд. Очевидно, Вильгельм за ужином собирался напомнить Честеру, что тут не он один магнат, обладающий влиянием и весом. — Сказать по совести, я понимаю Честера, — произнес он в раздумьи. — Он все еще переживает, что ему пришлось сдать Монсорель. Он готов переложить ответственность за страну на меня, поскольку знает, что люди с большей готовностью последуют за мной. Но он не желает, когда мы дойдем до Линкольна, выпускать вперед моего сына, бывшего мятежника, — он раздраженно рассмеялся. — До меня даже дошли слухи, будто он хотел, чтобы я вовсе остался в стороне и дал ему возглавить все войско. Разумеется, он говорил об этом весьма дипломатично, и никто не упоминал о том, что его беспокоит мой не самый подходящий для такой деятельности возраст.
Изабель сдержалась и не стала говорить, что идея, возможно, была не так уж плоха. Честер не единственный, чья гордость легко уязвима. Вильгельм был в отличной форме для того, чтобы выполнить эту задачу. По большому счету, может быть, он шел к этому моменту всю свою жизнь.
— Это было бы катастрофой, — тихо произнесла она.
Он улыбнулся, застегивая пояс на бедрах. На нем золотой нитью был вышит узор из накладывающихся друг на друга медальонов.
— Я не думаю, что все зашло так далеко. Но если бы Честер заговорил об этом громко, мне пришлось бы ответить ему, что нужно было принимать на себя должность регента. Пусть скачет впереди, если ему так хочется, но я не готов отдать ему бразды правления… пока не готов. Он запугивает нас тем, что оставит Англию, отправившись в крестовый поход, но ему известно, что я на это не куплюсь.
— А Вилли? — спросила она. — Как он реагирует на слова Честера?
Улыбка Вильгельма померкла.
— Вилли прошел через огонь. Для него эти слова не более, чем крохотная искорка. Он понимает, что стоящее на кону важнее мелких споров из-за того, кто поведет передовой отряд.
— В таком случае я рада тому, что у него есть здравый смысл, — пока они говорили, Изабель приводила в порядок собственную одежду. Она сменила уличный чепец на вуаль из тонкого шелка лавандового цвета. Служанка прикрепила ее к тонкому кисейному вороту платья золотыми булавками. Теперь Изабель была готова сопровождать мужа в зал. Однако он не двинулся с места.
— Что? — спросила она. Он подошел к ней и взял ее руки в свои. Ее тревога усилилась.
— Я не хочу, чтобы ты ехала с нами в Линкольн.
Изабель покачала головой, почувствовав страх и пытаясь совладать с ним.
— Я уже здесь. Ты не остановишь меня. Быть рядом с тобой — мое право.
Он взглянул на свои руки, сжимавшие ее.
— Если все обернется для нас бедой и нам придется бежать, мне нужно, чтобы ты была свободна. Ты знаешь, как сплотить наших вассалов. Может быть, это эгоистично с моей стороны, но я не хочу в разгар битвы беспокоиться о тебе. Если я буду знать, что ты в безопасности, я смогу лучше сосредоточиться на том, что должен делать.
Она возмущенно посмотрела на него:
— Значит, то, что я буду волноваться о тебе и Вилли, находясь далеко от вас и не имея возможности прийти вам на помощь, если вы будете ранены или еще что-нибудь случится, это хорошо?
Он долго молчал, а потом произнес хрипло и мягко одновременно:
— Это помогло бы мне больше всего. Бог свидетель, я могу расстаться с тобой сейчас, в двух днях пути от поля битвы, но боюсь, что буду уничтожен, если мне придется сделать это прямо перед сражением. Может быть, у тебя хватит на это силы, но у меня точно нет.