Ида тихо вздохнула:
— Я знаю, что твой муж дружит с Омалем с юности и что со временем ваш старший сын, скорее всего, женится на их дочери. Болдвин, разумеется, хороший человек, но это проявляется с друзьями. И это вовсе не значит, что он хороший муж.
Изабель подняла брови. Иду Норфолк нельзя было назвать очень образованной, но она хорошо понимала людей и с ее связями при дворе часто участвовала в распространении слухов и сплетен. Но она не просто передавала то, что услышала от кого-то. Она была слишком мудра и умела сопереживать, но то, что она знала, часто накладывало отпечаток на ее суждения, и иногда она могла сделать достаточно обидное замечание.
— Одна Дева Мария знает, — сказала Ида, — иногда мне хочется посадить моего Роджера на бочку с порохом и поджечь фитиль, но вечером мы снова возвращаемся в нашу комнату и говорим о том, что произошло за день. Мы встречаем трудности вместе, и он ценит меня, а я наслаждаюсь его обществом. И судя по тому, что я вижу, у вас с мужем дела обстоят так же. Но что до Болдвина и Хавис… — она слегка пожала плечами. — Огонь в их очаге погас, и мне их жаль. Я надеюсь, что, с кем бы мои дети ни связали свою жизнь, их избранники будут согревать их сердце.
— Аминь, — заключила Изабель и обернулась: к ней подлетела Махельт — густые рыже-каштановые волосы выбились из перевитых голубыми лентами кос, глаза блестят, как звезды. Вежливо поклонившись Иде, она потянула Изабель за рукав.
— Мама, пошли танцевать, — потребовала она.
Рассмеявшись, Изабель позволила втянуть себя в кольцо танцующих женщин.
— И вы, — сказала она Иде. Ту не пришлось упрашивать: она взяла Махельт за другую руку и присоединилась к танцующим.
Изабель протанцевала несколько танцев со своей дочерью, но потом ритм изменился, и заиграли мелодию, под которую мужчины и женщины обходили друг друга кругами. Махельт с восторгом оказалась партнершей Хью Биго, старшего сына Иды, который уже превратился в великолепного девятнадцатилетнего юношу. Со светящимся лицом она позволила ему закружить ее вдоль цепочки людей и обратно. Изабель и Ида переглянулись и ничего не сказали, но обе женщины улыбнулись.
Изабель схватил Вильгельм де Броз, и она чуть не задохнулась в облаке винных паров, которые он выдыхал. Его роскошная шелковая одежда была в пятнах от соуса и в марципановых крошках. Крошки были и в бороде. С налитыми кровью глазами, он тяжело дышал. Де Броз часто при дворе искал общества Вильгельма, называя его «другом» и «соседушкой» и шлепая по спине так сильно, что у Вильгельма плечи чуть за грудную клетку не вылетали. Он был бы не прочь и выпивать вместе с ним, чего Вильгельм пытался избегать. Он признавался Изабель, что для того, чтобы служить королю Иоанну, нужно либо быть полным дураком, либо обладать умом, подобным только что наточенному клинку, причем последнее предпочтительнее. А вот одурманивание себя вином не приветствовалось.
Изабель заставила себя принять руку де Броза и повернулась к нему. От него несло затхлым потом, как будто он не мылся уже целую вечность, а его глаза были блестящими и пустыми, как черное стекло. Испытав облегчение, когда танец кончился и можно было от него избавиться, она почувствовала себя так, будто попала из огня да в полымя, потому что ее руку взял Иоанн.
— Давно мы не танцевали вместе, графиня, — произнес он мечтательно. — Насколько я помню, вы тогда были молодой женой и еще краснели от удовольствия, полученного на супружеском ложе.
— У вас, сир, и в самом деле отличная намять, — ответила Изабель будничным голосом, как будто волосы на ее затылке не встали дыбом от его тона. В те времена его поступь была легка, как у кошки, и хотя с тех пор он прибавил в весе, но не утратил ни гибкости, ни пугающей сексуальной притягательности. Изабель знала, как ему нравилось выводить из себя жен своих лордов… а иногда ему удавалось и больше, чем просто вывести их из равновесия. Несколько мужчин купили королевскую благосклонность, послав к Иоанну в постель своих жен или дочерей-девственниц. Изабель не думала, что сейчас он осмелится домогаться ее, но все равно испытывала беспокойство, а зная его пристрастие к невинной плоти, она внимательно следила за Махельт.
— Да, и крепкая, — сказал он, хищно блеснув белыми зубами. — Быстро бежит время, не правда ли? Ваш старший сын был не более чем узелком у вас в утробе, когда мы танцевали в последний раз, а теперь он почти мужчина, как и его брат. У вас совершенно очаровательные сыновья, миледи.