— Господи, Вильгельм, тебе нравится ходить по лезвию? — спросил он и, схватив бутыль, из которой они пили, дрожащей рукой наполнил себе чашу. — Я в какой-то момент подумал, что де Бэссингборн набросится на тебя.
Вильгельм снял руку с рукояти меча и тяжело выдохнул:
— А что мне еще было делать? Иоанн дал свое согласие. У меня есть заверенные им списки, с его же печатями.
Болдвин многозначительно взглянул на него.
— Это ты так говоришь, но я не думаю, что он ожидал, что ты принесешь присягу вассала, и ты это знаешь… Признай это хотя бы сейчас при мне, — он сделал большой глоток и передал ему чашу.
— Господи, Болдвин, откуда мне знать, чего он ожидал? — ответил Вильгельм. — С его стороны было наивно думать, что Филипп удовлетворится чем-то меньшим. Или, может, он в тот момент об этом не подумал. — Опустив чашу, он вытер рот манжетой. — Я оказался между двух огней, как любой, у кого есть владения и в Англии, и в Нормандии, — он внезапно ударил кулаком по блестящему борту корабля и дал выход своей злости. — Ты думаешь, этот флот вообще когда-нибудь будет спущен на воду? Ты слышал, о чем болтают в палатках и тавернах? Единственные, кто последует за королем, — это рыцари, которые живут с ним, и наемники. Архиепископ не хочет, чтобы он отплыл во Францию, он ясно дал это понять, и юстициарий этого не хочет. Ты знаешь, что творилось у нас в Англии, когда Ричард был в крестовых походах, а у Иоанна полная конюшня незаконнорожденных детей, а законного наследника нет. Если он погибнет, сражаясь при Пуату, может статься, что на английском троне окажется французский король, — он с вызовом посмотрел на Болдвина: — А ты сядешь с ним в одну лодку, лорд Омальский? И сколько людей последует за ним отсюда, когда дойдет до дела?
Болдвин вздохнул и взъерошил свои редеющие волосы.
— Знаю, и я согласен с тобой, хотя и не противоречу ему так открыто, как ты, — он скорчил Вильгельму гримасу. — Ты впал в немилость. Будь осторожен.
Вильгельм натянуто улыбнулся:
— Ты все еще хочешь, чтобы твоя дочь вышла замуж за моего сына?
Болдвин презрительно хмыкнул:
— Не будь ослом. Ты и раньше попадал в шторм, переживешь и эту бурю. А моя дочь выйдет замуж за наследника Пемброука или не выйдет замуж вообще.
Изабель в жаркие летние дни обожала пикники на природе. Она открыла для себя эту радость только после свадьбы, и, возможно именно воспоминания об этом первом ленивом июле, проведенном с Вильгельмом, заставляли ее теперь стараться улучить минутку, чтобы просто погулять с ним и побездельничать. Хотя в последнее время возможностей для отдыха и уединения было немного. Даже в сонном Хамстеде, где родился Вильгельм, довольно провинциальном по сравнению с другими их владениями, шум и суета были как при дворе. Вильгельм еще много лет назад говорил ей, что нужно наслаждаться этим спокойствием и безмятежностью, пока можно, потому что это скоро пройдет, но ей тогда было восемнадцать лет, и она понятия не имела, с каким количеством забот и хлопот придется столкнуться.
Тем не менее она не сдавалась. Сегодня она с упрямой решимостью сама упаковала корзины с едой. Она схватила Вильгельма за руку и утащила его от казначеев, слуг и писарей, заявив, что еще несколько часов работы ничего не изменят. Она отметила про себя, что согласился он с готовностью, даже почти с облегчением. С ними были дети и целая свита рыцарей, оруженосцев и нянек, но все равно было приятно ехать на лошади по цветущему берегу реки и слушать шум ветра в камышах и стук лошадиных копыт по земле, просохшей после дождя, прошедшего три дня назад. Трипс скакал за ними, как олень, несмотря на свою трехногость, вынюхивая что-то в траве, посреди колокольчиков, осторожно обходя заросли крапивы.
Когда солнце начало клониться к закату, Вильгельм сиял свой плащ, и она увидела, что его плечи расслаблены. Его губы разжались. Он начал глядеть по сторонам, словно впитывая в себя окружающий мир, по мере того как исчезало сковывающее его напряжение. Прошедший месяц был трудным. Он впал в немилость при дворе, но насколько далеко могло зайти неудовольствие короля и как долго оно могло продлиться — оставалось неизвестным. Иоанн был в ярости, когда большинство лордов в Портсмуте согласились с Вильгельмом и отказались плыть в Пуату. А тех, кто все-таки поднялся на борт, едва хватало, чтобы заполнить один корабль, и ему пришлось отказаться от своих планов, причем он чуть не плакал от злости и унижения. Он возлагал вину за срыв своих планов на Вильгельма и при дворе обращался с ним очень холодно.
Ранулф Честерский в последнее время тоже впал в немилость, из-за того что он якобы вступил в сговор с валлийцами, хотя он и поклялся в своей невиновности, и с радостью отдал имения, и выполнял различные поручения, чтобы доказать свою преданность. В результате Ранулф восстановил свое положение, но отношение Иоанна к своим лордам было переменчивым. После того как три недели назад скончался Хьюберт Вальтер, ситуация ухудшилась. Его влияние простиралось далеко и сдерживало короля. Вальтер с Вильгельмом нечасто встречались с глазу на глаз, но уважали друг друга и в большинстве случаев могли прийти к соглашению и успешно работать вместе, Теперь нужно было выбирать нового архиепископа и налаживать новые отношения.