Холодный камень нагрелся от ее прикосновения, и, хотя безмятежное лицо Аойфы было обращено к небесам, у Изабель было чувство, что мать ее слушает.
Она высказала вслух свою обеспокоенность тем, что Вилли не отпускают из дворца, и промолчала о своих разногласиях с Вильгельмом. Было большим облегчением говорить о своих тревогах и знать, что она не поступает опрометчиво. Наконец, глубоко вздохнув, она поведала надгробию остальные новости, что приберегала напоследок.
— Мы возвращаемся в Ирландию, — сказала она, — как только погода установится. Вильгельм получил разрешение короля. Он говорит, что нужно сделать так, чтобы мое приданое могло обеспечивать меня на случай, если он… если я его переживу. Ты была графиней Иберийской. Теперь и я ею стану. Клянусь, что сделаю все, что смогу, как и мои дети после меня.
Она вдруг расплакалась, но это были исцеляющие слезы, слезы светлой грусти.
Впервые за последние месяцы почувствовав себя спокойней, Изабель перекрестилась и вышла из аббатства на весеннее солнце, в мир, наряжающийся в нежно-зеленый цвет. Белла, Сайбайра и малышка Ева ползали по траве, собирали первые маргаритки, обнявшись, с мокрыми от росы подолами платьев. Вильгельм, ожидая ее, со скрещенными на груди руками разговаривал с аббатом Юдо. Сыновья стояли рядом с ним. Он взглянул на нее, когда она подошла к нему, и, как всегда, у Изабель дрогнуло сердце. Даже сейчас, когда между ними появились пропасти там, где никогда раньше и трещины не было, от его взгляда у нее перехватывало дыхание. Она подошла, чтобы поговорить с аббатом Юдо и обменяться с ним любезностями. Она видела, что у ворот стояло блюдо с пожертвованиями, раздававшимися за упокой души ее матери, и передала аббату еще денег на будущее и два сундука с плащами и обувью для калек и нуждающихся. Вильгельм стоял рядом с ней, пока она отдавала распоряжения, следовал за ней, но не вмешивался, потому что Тинтерн был ее местом, аббатство было основано ее прапрадедушкой.
Когда они были готовы ехать обратно, Вильгельм взял из рук ее конюха поводья и сам подсадил жену в седло, его рука задержалась ненадолго на ее щиколотке.
— Ирландия, — пробормотал он. — Никогда не думал, что скажу это, но я буду счастлив увидеть ее берега. Мне нужно… — он посмотрел на нее и сделал успокаивающий жест: — Мне нужно время, которого, похоже, всегда не хватает.
— Время, проведенное вдали от короля Иоанна, вдвое прекраснее любого другого времени, — произнесла она и получила в ответ напряженную улыбку.
— Я собирался сказать то же самое о времени, проведенном с моей женой, — изящно вывернулся он и, перед тем как сесть на своего жеребца, погладил ее лодыжку большим пальцем. Изабель смотрела на него и чувствовала, что у нее подергиваются веки. Потом она усиленно заморгала, покачала головой и на прощание нежно улыбнулась аббату Юдо.
В Стригиле знамена Маршалов и Клеров развевались на оборонительных сооружениях, украшая свежевымытые стены. К амбразурам были прикреплены щиты с гербами родственников и союзников: алый крест на золотом фоне — Биго, голубой с серебром — Солсбери, серебряные раковины гребешков на красном — Дэрли. Это зрелище радовало глаз и согревало сердце. Внутренняя часть башни была битком набита солдатами и слугами, продовольствием и амуницией, готовыми к переезду в Ирландию. Внутренний двор был заполнен телегами с багажом и вьючными лошадьми, подготовленными к завтрашнему отплытию. Отсюда их перебросят в Пемброук, а затем в Ирландию. Сегодняшний день был предназначен для пиров и прощаний.
Рыцари Вильгельма в качестве сюрприза организовали небольшой турнир. Деревянный балкон украсили ветками вечнозеленых деревьев и знаменами и принесли туда скамьи, убранные подушками, чтобы Вильгельм и Изабель могли сидя наблюдать за соревнованиями. Молодой рыцарь, победивший соперников, краснея, приблизился к Изабель, чтобы она поздравила его, и та наградила его светящейся улыбкой и поцелуем в щеку.
— Хорошо, что я не ревнив, — пробормотал Вильгельм.
— А зря, — подкусила его Изабель, — он очень симпатичный, — она прикоснулась к своим губам. — И вполне зрелый для своих лет, судя по выпуклости его штанов.
— Никогда не суди о мужчине по выпуклости его штанов, — игриво отозвался Вильгельм, — там может быть подложено все, что угодно.
— Ну, надеюсь, этот не оплошает, — ответила Изабель, посадив Еву себе на колени. Белла с Сайбайрой тоже поздравляли победителей, краснея и беспрестанно хихикая.