Рема посмотрела на него, думая, ответит ли он. Он сосредоточился на ее ноге. Савенек несколько раз открывал рот, но закрывал его и сосредоточенно хмурился.
Через пару минут он опустил ее ногу на пол.
— Мне нужно идти, — сказал он и встал. — Мы с Одеком идем ночью на миссию.
Одек не говорил об этом. Много ли он скрывал от нее?
— А Веша? Она идет с вами?
— Веша? — растерялся Савенек. — нет, она не ходит на миссии с нами. Ее мама оставляет ее тут помогать раненым и больным.
Рема хотела встать со стула, но Савенек легко поднял ее на руки, как ребенка.
— Я могу идти! — воскликнула Рема. Ее лицо было в дюймах от его; одна его рука обвивала ноги, другая — придерживала спину. Она старалась не смотреть ему в глаза, вместо этого сосредоточилась на том, куда он ее нес.
— Не тревожь ногу ночью.
Его дыхание задевало ее щеку. Ее сердце билось так громко, что Савенек точно слышал. Почему ее тело так реагировало на его? Дело ведь было не в том, что он был мужчиной — она так не ощущала себя рядом с Бреном. Нежелательные чувства внутри нее напомнили Реме о Дармике.
А ее влекло к Дармику, и она влюбилась в него.
Савенек был не таким красивым как Дармик. Она еще не смотрела так на Савенека. Она не хотела так на него смотреть. Веша любила Савенека.
Он принес Рему в комнату. Он бережно опустил ее на кровать. На миг Рема задумалась, каким был бы поцелуй с ним. Она смотрела в его глаза, дыхание перехватило, он склонился ближе.
— Поспи, — прошептал Савенек, замерев над ней. Словно поняв, что он собирается сделать, он отпрянул от нее.
— Спокойной ночи, — сказала Рема, голос звучал хрипло. — Благодарю за помощь, — она забралась под одеяла и попыталась игнорировать его. Она не могла так интересоваться Савенеком.
Он задул свечу, ушел из ее комнаты без слов.
Она ведь все еще ненавидела его?
* * *
Рема проснулась от тихого шепота. Она оглянулась на дверь, та была приоткрыта, и голоса проникали в щель. Наверное, Савенек не закрыл ее ночью.
— Да, — тихо сказал Савенек. — В месте встречи я спросил, и он сказал, что никто не видел его вблизи. Когда его люди проникли в деревню, командира видели только издалека, — сердце Ремы замерло. Она прислушалась.
— Тогда это не он, — прошептал Мако.
— К чему уловка? — спросил Савенек.
— Не уверен, — ответил Мако, — но, боюсь, Дармик на шаг впереди нас. Обязательно будь на встрече после завтрака.
Рема напряглась. Они говорили о Дармике. Он почти нашел ее?
— А моя тренировка с Ремой? — спросил Савенек.
Долгая пауза.
— Как проходит ее обучение? — спросил Мако, его голос странно дрогнул.
— Хорошо. Она быстро схватывает техники. Не верится, что ее не учили, учитывая, кто ее дядя.
— Полагаю, ты лучше узнал ее?
Рема вспомнила, как нежно Савенек касался ее ноги. Она еще не знала, что чувствовать насчет этого. Он запутал ее. Она думала, он ненавидел ее, но прошлой ночью он вел себя совсем не так. Но доброта и положительное расположение были разными вещами, и Рема не хотела путать себя чувствами, которых не было. Она покачала головой и заставила себя сосредоточиться на разговоре в смежной комнате.
— Немного, — сказал Савенек.
— Я просил, чтобы вы не говорили вне тренировки.
— Какое вам дело? — Мако не ответил. — Вы намеренно нас свели? — спросил Савенек. — Чтобы между нами что-то возникло?
— О чем ты? — спросил с тревогой Мако.
— Ни о чем, — буркнул Савенек. — Я подумал, что вы хотите, чтобы я женился и успокоился. И что вы так меня заставляете.
Мако вздохнул.
— Нет, дорогой мальчик. Я просто хотел, чтобы Рему учил лучший. И все. Я и не думал о вас вместе. И ты не думай. У нас есть работа.
Савенек рассмеялся.
— Не переживайте, — сказал он, — она не в моем вкусе. И я хочу служить и быть великим командиром, как вы. К этому вы готовили меня всю жизнь.
Шорох донесся из гостиной.
— Вы связались с наследником? — спросил Савенек. — Хочется знать, когда мы встретим своего правителя.
— Связался, — ответил Мако. — Время почти настало.
— Я хочу всю верность направить к истинному королю.
— Знаю, — сказал Мако. — Так и будет.
Реме казалось, что жизнь Савенека не сильно отличалась от людей королевства, страдающих под гнетом правления короля Барджона. Они тоже тратили жизни на одну профессию. Мако говорил, у всех тут был выбор, но понимали ли люди, что выбирали?
ВОСЕМНАДЦАТЬ