– Именем Франции, твоим именем, именем всей земли заклинаю тебя – открой свои уши словам духов. Берегись исходящей от алого цветка опасности. Направь на него свой могучий разум. Не отвергай женской помощи в этом деле, ибо духи возвестили тебе, что лишь через женщину ты получишь спасение. Помни! Помни!
Робеспьер молча повернулся и собрался уйти. Негритенок подал ему плащ и шляпу. Тщательно завернувшись и закрыв полями глаза, диктатор твердыми шагами вышел из комнаты.
Еще какое-то время ведьма прислушивалась к звуку постепенно удаляющихся шагов избранника. Затем коротким и нетерпеливым жестом освободила своих ассистенток.
Подождав еще немного, пока окончательно стихнет смех ее юных помощниц, она подошла к подиуму и приоткрыла портьеру.
– Гражданин Шовелен…
Из темноты появилась маленькая фигурка мужчины, одетого во все черное. Волосы его были подернуты легкой сединой, а несколько мятый воротник рубашки придавал его внешности какую-то непонятную угрюмость.
– Ну? – сухо начал он.
– Вы довольны? – быстро спросила старая ведьма. – Вам было слышно все, что я говорила?
– Да, я все слышал, – небрежно ответил тот. – Вы думаете, что он вас послушает?
– Я уверена в этом.
– Почему же не прозвучало имя Терезы Кабаррюс? Я был бы более уверен…
– Он мог испугаться реального имени… Заподозрить меня в заговоре… Избранник народа столь же проницателен, сколь и недоверчив. У меня репутация ясновидящей. Вы же слышали, как я говорила ему – высокая, темноволосая, красивая иностранка. Так что, если вы хотите воспользоваться помощью этой испанки…
– Конечно, хочу, – безапелляционно заявил ее собеседник. – Более того, Тереза Кабаррюс – единственная женщина, которая действительно может мне помочь.
– Но вы не можете заставить ее делать что-либо, гражданин Шовелен.
Глаза гражданина Шовелена неожиданно вспыхнули от этих слов; он вспомнил не столь отдаленное прошлое, когда мог заставить любого, будь то мужчина или женщина, делать все, что ему было нужно.
– Мои немногочисленные друзья и бесчисленные враги безусловно согласны с вами, мамаша. Все они также считают, что в настоящее время гражданин Шовелен бессилен заставить кого-либо подчиниться. Тем более – пассию всевластного Тальена.
– В таком случае каким же образом вы рассчитываете?..
– Я только надеюсь, мамаша, – вежливо прервал ее Шовелен, – что после вашего сегодняшнего сеанса гражданин Робеспьер сам найдет средство помочь себе.
Екатерина Тео пожала плечами.
– Хо-хо, – презрительно проронила она. – Для Кабаррюс не существует ничего, кроме ее капризов. А положение тальеновской fiancée[1] делает ее совершенно недосягаемой.
– Почти, а не совершенно! Тальен всевластен, но не более чем Дантон.
– Но Тальен более благоразумен.
– Тальен трус. Его можно водить как овечку на веревочке. Он вернулся из Бордо, держась за юбку своей прекрасной испанки. Этот деятель собирался устроить побоище в своей вотчине, однако же, по ее просьбе, ударился в милосердие.
– Ну что же, если вы всем довольны, – вздохнула старуха.
– Да, вполне, – ответил он, поднося руку к нагрудному карману. В глазах корыстолюбивой старухи промелькнуло ненасытное вожделение. И едва лишь банкноты оказались в руке Шовелена, как она нетерпеливо рванулась к ним. Однако прежде чем передать ей деньги, тот жестко предупредил:
– Запомните – молчать! А кроме того, будьте поосторожней!
– Можете положиться на меня, гражданин.
Но Шовелен, минуя протянутую руку старухи, презрительно швырнул банкноты на стол. Екатерине Тео не было никакого дела до презрения гостя, она совершенно спокойно собрала со стола рассыпавшиеся банкноты и спрятала их в складках своих просторных одежд. А когда Шовелен собрался уйти, она схватила его костлявой рукой за локоть.
– А я могу положиться на вас, гражданин? – едва ли не свирепо зашипела колдунья. – Когда Сапожок Принцессы будет пойман…
– Вы получите десять тысяч ливров, если Тереза Кабаррюс поможет мне. Я никогда не отступаюсь от своих слов, – резко прервал он.
– А я не отступаюсь от своего, – сухо резюмировала она. – Мы ведь теперь зависим друг от друга, гражданин Шовелен. Вы хотите поймать английского шпиона, я хочу получить десять тысяч ливров. Так что мы можем вполне доверять друг другу. Я не оставлю великого избранника до тех пор, пока он не вынудит Кабаррюс принять вашу сторону. После этого можете располагать ею, как вам заблагорассудится. Эту английскую шайку обезвредить просто необходимо. Мы не можем позволить, чтобы избраннику самого Господа Бога угрожала какая-то мерзкая гадина. Так вы говорите – десять тысяч ливров? – неожиданно спросила она, и, казалось, вновь, как в присутствии диктатора, ее душой овладело мистическое возбуждение.