– Это мне как раз по пути. Если вы чуть-чуть подождете, я верну консьержке кувшин, и мы уйдем вместе. Вам бы сейчас лучше не ходить по улицам одному.
– Ерунда, мне уже лучше, – все так же грубо ответил гигант. – Оставьте-ка лучше меня, я неподходящая компания для такой смазливенькой шлюшки.
Но девушка уже убежала отдавать кувшин. Когда же она вернулась, ее недавний собеседник весьма курьезно ковылял по улице уже где-то ярдах в пятидесяти от портика. Регина пожала плечами, почувствовав некоторую обиду, но стыдиться своей помощи этому явно нуждавшемуся в ней существу она и не думала.
Глава IV. Пуд хлопот на грош веселья
Некоторое время она стояла, глядя вслед удаляющемуся астматику. Но вдруг услышав свое имя, обернулась и от радости даже вскрикнула.
– Регина!
Молодой человек подбежал к ней и взял за руку.
– Я жду тебя уже больше часа, – начал он с легким укором.
Лицо его в начинавших сгущаться сумерках казалось изможденным и бледным, что еще больше подчеркивалось темными, глубоко посаженными глазами. Одежда была очень ветхой, туфли же на пятках зияли дырами. Рваный трехцветный колпак был сдвинут назад и открывал высокий лоб, выдававший скорее энтузиаста, чем человека действия.
– Бертран, прости меня, – прошептала в ответ девушка. – Но я так долго просидела у матушки Тео и…
– А чем ты занималась только что? – спросил молодой человек с настойчивостью, ничего хорошего не предвещавшей. – Я наблюдал за тобой издали. Ты вышла из этого дома и остановилась в замешательстве. И даже не слышала, как я окликнул тебя.
– А, это было небольшое забавное приключение. Но я очень устала. Давай посидим немножко, Бертран. Я все расскажу тебе.
– Уже поздно, – начал тот, лоб его перерезала складка недовольства.
Но Регина уже шла, не дожидаясь согласия своего кавалера, по направлению к часовне, и Бертрану не оставалось ничего другого, как последовать за ней. Сумерки придавали их скромному убежищу еще большую уединенность, и Регина удовлетворенно вздохнула, пробравшись в отдаленную часть портика и сев в самом темном его уголке.
За ее спиной находились дубовые двери церкви. В этом месте даже сами тяжелые каменные стены казались отрезанными от всего остального мира, отверженными. Но Регина чувствовала себя в их окружении совершенно спокойной, а когда Бертран Монкриф, хотя и с некоторой неохотой, уселся рядом, она сочла себя почти счастливой.
Он взял ее за руку, стараясь казаться спокойным и добрым. Она же, будто и не замечая этого, стала спокойно рассказывать о маленьком приключении с гигантом.
– Какое забавное существо! – воскликнула она. – Поначалу он даже напугал меня своим ужасным загробным кашлем.
Все это, похоже, было совершенно безразлично Бертрану, и он воспользовался первой же паузой в ее рассказе, чтобы перехватить инициативу.
– Так что же сказала матушка Тео?
Регина вздрогнула.
– Она предсказала, что всем нам грозит опасность.
– Старая шарлатанка, – невозмутимо откликнулся ее собеседник. – Кто же теперь не подвергается опасности, хотел бы я знать!
– Она дала порошок, – продолжала Регина, – который, по ее словам, должен успокоить Жозефину.
– Что за глупости? Нам нет никакого прока в спокойствии Жозефины!
– Бертран, ты совершаешь великий грех, посвящая в свои дела ребенка. Жозефина еще слишком мала, чтобы служить орудием кучки глупых энтузиастов.
Бертран разразился едким презрительным смехом.
– Кучки глупых энтузиастов, – резко передразнил он. – Так вот как ты нас зовешь, Регина! Боже! Куда же делись твои верность и преданность? Или ты уже больше не веришь в Бога и забыла своего короля?
– Ради всего святого, Бертран, сжалься, – бормотала она, беспомощно глядя на стены, будто бы в поисках незримых ушей. – Сжалься, Бертран, береги себя…
– Береги себя! – вновь язвительно передразнил молодой человек. – Так вот в чем теперь твое кредо! Осторожность! Осмотрительность! Ты боишься…
– За тебя… За маму, за Жозефину, за Жака… не за себя, видит Бог!
– Мы вынуждены идти на риск, Регина, – сказал он, наконец, более примирительно. – Мы вынуждены идти на риск, иначе нам никогда не покончить с этой чудовищной, возмутительной тиранией. Мы должны смотреть вперед, думать не о сегодняшнем дне, не о себе, но о всей Франции, о человечестве, о целом мире.
– Боже! Да что ты можешь? Ты сам, твои друзья, моя бедная сестра, мой глупый маленький брат? Кто мы такие, чтобы остановить этот мощный поток революции?
– Да, я всего лишь слабенький голосок, но он, благодаря своей настойчивости, слышен даже сквозь безумные крики толпы. Мы должны использовать любую возможность, сливаться с этой толпой, успевая сказать хотя бы несколько настоящих живых слов против исчадия ада – Робеспьера. Однажды кто-нибудь из нас – быть может, самый ничтожный, самый слабый, быть может, Жак или Жозефина, дай бог, если я – но однажды кто-то из нас скажет вовремя нужное слово, и народ пойдет за нами и повергнет этого жуткого монстра с его кровавого трона прямо в геенну огненную.