Леди Деррингем устроила так, чтобы я сидела рядом с ее дочерьми и Марго, как бы давая понять собравшимся, что мы хоть и присутствуем, но формально еще не вполне допущены в общество. Мы уже не совсем дети и можем появиться на soiree и ужине, но после этого должны как можно скорее удалиться.
Все происходящее мне очень нравилось. Я любила музыку, особенно Моцарта, чьи произведения в основном исполнялись в концерте. Слушая, я испытывала подлинное наслаждение и думала о том, какое счастье жить так, как живут многие мои ученицы. Казалось несправедливостью судьбы то, что будучи поставленной по ту сторону подобной жизни, я находилась от нее не настолько далеко, чтобы не видеть, чего я лишена.
Во время перерыва в концерте гости расхаживали по галерее, приветствуя старых друзей. Джоэл подошел ко мне.
— Рад, что вы пришли, мисс Мэддокс, — сказал он.
— Вы думаете, кто-нибудь заметил бы, если бы я не пришла? Неужели люди и в самом деле способны верить, что им угрожает смерть из-за того, что в доме тринадцать гостей?
— К счастью, этой ситуации удалось избежать — с вашей помощью. Надеюсь, вам еще не раз представится возможность посетить нас.
— Не можете же вы рассчитывать, что четырнадцатый гость снова не явится в последнюю минуту, чтобы снабдить меня подобной возможностью.
— По-моему, вы придаете слишком много значения этой причине.
— Приходится, потому что, если бы не она, меня бы здесь не было.
— Давайте забудем об этом и порадуемся, что вы здесь. Что вы скажете о концерте?
— Он великолепен!
— Вы любите музыку?
— Очень.
— У нас часто устраиваются такие концерты. Вам следует придти снова.
— Вы очень любезны.
— Этот концерт дают для графа. Он большой поклонник Моцарта.
— Я не ошибся? Кто-то упомянул обо мне? — осведомился граф.
Он сел рядом со мной, и я почувствовала на себе его пристальный взгляд.
— Я говорил мисс Мэддокс, граф, что вы любитель Моцарта, и концерт дается в вашу честь. Могу я представить вам мисс Мэддокс?
Граф встал и поклонился.
— Счастлив видеть вас, мадемуазель, — сказал он и обернулся к Джоэлу. — Мадемуазель Мэддокс и я уже встречались ранее.
Я почувствовала, как кровь бросилась мне в лицо. Он намерен опозорить меня! Сказать Джоэлу, как я заглядывала к нему в спальню, и дать понять, что неразумно допускать в высшие сферы людей моего положения! Как ловко, однако, он выбрал для этого момент!
Граф устремил на меня иронический взгляд, явно читая мои мысли.
— Правда? — с удивлением спросил Джоэл.
— Около школы, — ответил граф. — Я проходил мимо, увидел мадемуазель Мэддокс и подумал: это та самая мадемуазель, которая столько сделала для моей дочери. Рад, что имею возможность выразить вам признательность.
Он улыбался мне, разумеется, видя, как я покраснела, и зная, что я думаю о его поцелуях и своем недостойном бегстве.
— Мой отец постоянно возносит хвалы школе миссис Мэддокс, — вежливо промолвил Джоэл. — Она избавила нас от необходимости нанимать гувернанток.
— Гувернантки бывают очень утомительными, — заметил граф, вновь садясь рядом со мной. — Они не принадлежат к нашему кругу и в то же время не относятся к слугам. Иметь в доме таких людей нелегко. Не для нас — для них. Они так чувствительны к своему положению. Вообще, на классовые различия не стоит обращать внимания. Вы согласны, Джоэл? Когда нашему покойному королю, Людовику XV[117], один из его друзей, герцог, напомнил, что его любовница — дочь повара, его величество ответил: «В самом деле? А я и не знал! Дело в том, что вы все настолько ниже меня, что я не вижу разницы между герцогом и поваром».
Джоэл рассмеялся, а я не удержалась от вопроса:
— А вы, мсье граф, видите эту разницу?
— Хоть я и ниже короля, но все же занимаю достаточно высокое положение, мадемуазель, чтобы не замечать разницу между дочерями сэра Джона и дочерью школьной учительницы.
— Следовательно, я не являюсь нежелательной персоной?
Его взгляд словно ожег мне глаза.
— Мадемуазель, уверяю вас, что вы весьма желательны.
Джоэл казался смущенным. Он явно находил эту беседу проявлением дурного вкуса, но я видела, что граф, как и я, не мог побороть искушение и отказаться от нее.
— Думаю, — заметил Джоэл, — что перерыв кончается, и нам надо вернуться на наши места.