Внезапно выдержка покинула меня. Я и так устала после путешествия, а граф, даже не позволив мне умыться и переодеться, вынудил меня предстать перед ним и видеть его еще более властным и грозным, чем я могла помыслить.
— Неужели у вас совсем нет человеческих чувств?! — взорвалась я. — Она же мать, и у нее отняли ребенка, которого она только что родила!
— Отняли? Мне это неизвестно. Я приказал, чтобы его потихоньку забрали.
— Вы отлично понимаете, что я имею в виду.
— Боже, что за мелодрама! — воскликнул он. — Конечно, «отняли» звучит более эффектно, чем «потихоньку забрали». По-вашему, из-за этого… ублюдка вот-вот начнется война! Вы меня удивляете, кузина. Я считал англичан более сдержанными. Возможно, мне еще предстоит многое узнать о них.
— Да, например, что они ненавидят жестокость.
— А вы бы хотели перечеркнуть из-за глупости моей дочери все ее надежды на будущее? Позвольте заметить, что я пошел на немалые хлопоты и расходы с целью вытащить ее из этой нелепой ситуации. Вас я нанял, так как считал, что вы обладаете здравым смыслом. Боюсь, что вам придется улучшить свою квалификацию в этом отношении, если вы останетесь у меня на службе.
— Не сомневаюсь, что я вам не подойду. Так что, если вы рассчитываете, что я буду молча терпеть вашу жестокость и несправедливость, то вы ошибаетесь, и мне лучше уехать как можно скорее.
— Поспешность! Сентиментальность! Неповиновение! Я не одобряю ни одно из этих качеств.
— Едва ли я смогу заслужить ваше одобрение. Единственно, о чем я вас прошу, это предоставить мне перед отъездом ваш кров на одну ночь, что необходимо при данных обстоятельствах.
— Безусловно, я предоставлю вам убежище на ночь. Интересно, как легко создаются неверные мнения о нациях! Английское sang-froid[138] — какая чушь! Правда, вы, быть может, не типичная англичанка.
Марго с плачем бросилась ко мне.
— Минель, неужели ты меня бросишь? Я не дам тебе уехать! Папа, она должна остаться со мной! — Марго повернулась ко мне. — Мы уедем вместе и найдем Шарло!
Она вновь обратилась к отцу, дернув его за рукав: — Я не позволю тебе отнять у меня моего малыша!
Ее плач сменился истерическим смехом, и меня охватила тревога.
Внезапно граф ударил ее по лицу.
На мгновение наступило напряженное молчание. Казалось, в красной гостиной остановилось время, и даже полуобнаженные дамы на гобелене словно застыли в ожидании.
Наконец граф нарушил молчание.
— Вы скажете, что я поступил жестоко, ударив свою дочь, — произнес он, глядя на меня. — А по-моему, это лучшее лекарство при подобной истерии. Видите — она сразу успокоилась. Ну, идите. Поговорите с Маргерит и объясните ей, что к чему. Я полагаюсь на вас, кузина Минель. В ближайшие недели нам предстоит многое сказать друг другу.
Эти слова прозвучали музыкой в моих ушах. Граф завершил наш разговор, проигнорировав мою угрозу отъезда. Но теперь нужно было позаботиться о Марго.
— Пойдем, Марго, — сказала я, взяв ее за руку. — Покажи мне наши комнаты.
Марго лежала на кровати, приходя в себя после бурной сцены. У себя в комнате я умывалась прохладной водой, которую я обнаружила в месте, известном мне по занятиям французским языком как ruellc — род примыкающего к спальне алькова за занавесами, где можно умыться и переодеться.
Моя спальня была столь же элегантной, как, вне всякого сомнения, каждая комната в замке. Занавесы были темно-синими, так же как и драпировка на кровати. На полу лежал обюссонский ковер[139]. Изящная мебель была выдержана в стиле прошлого столетия, культивируемом Людовиком XIV[140] и распространившемся по всей Франции. Зеркало на красивом туалетном столике обрамляли позолоченные купидоны, пуфик имел мягкое парчовое голубое сиденье с синей бахромой. Я могла бы восторгаться роскошной обстановкой, если бы не ощущала дурных предчувствий, полностью связанных с хозяином замка. Во мне росло убеждение, что граф пригласил меня сюда, руководствуясь какими-то скрытыми и, несомненно, бесчестными мотивами.
Французы были реалистами и куда более циничными, чем мы. Конечно, в Англии мужчины тоже заводили любовниц, и по этому поводу постоянно вспыхивали скандалы, но такое поведение считалось предосудительным. Если это и было ханжеством, то оно, во всяком случае, делало общество более высокоморальным. А французские короли открыто имели любовниц, и быть maitresse en titre[141], как именовали главных из них, считалось почетным. В Англии подобное никогда не могло произойти. Правда, у теперешнего короля Франции любовниц;:с было, но не потому, что наличие их сочли бы неподобающим, а из-за того, что он просто не имел к этому склонности. Даже у его супруги, фривольной и легкомысленной Марии-Антуанетты, не было любовников, во всяком случае, открытых. Конечно, слухи ходили разные, но кто мог сказать, насколько они обоснованы? Эти король и королева не походили на своих предшественников. Однако французские аристократы имели и жен, и любовниц, и никто их за это не порицал.