— Весьма крутая мера.
— Зато надежная. О, дорогая кузина, до чего же мне нравится вас шокировать!
— Боюсь, мне придется умерить ваше удовольствие, сказав, что я не верю в эту историю.
— А почему? Сеньер — полный хозяин в своем замке и обширных поместьях. Его действия не могут оспариваться вассалами.
— Тогда я надеюсь, что вы не станете использовать свою власть подобным образом.
— Это зависит от того, насколько сильным будет искушение.
— Полагаю, в замке жило много людей, — заметила я, меняя тему, хотя граф явно не считал ее исчерпанной.
Он поднял брови, очевидно, собираясь напомнить мне об этом, но внезапно изменил решение.
— Очень много, — ответил он. — Во-первых, так называемые оруженосцы — люди, отвечающие за различные области домашнего хозяйства: стол, комнату, винный погреб и так далее. Многие из них происходили из знатных семей и готовились к посвящению в рыцарский сан. Слуг также было великое множество. Важную часть замка составляли конюшни. В старину не было карет, зато лошадей держали самых разных — упряжных, верховых, а также несколько прекрасных коней для сеньера. В обмен на услуги сеньер был должен давать образование своим оруженосцам, и по их количеству судили о его богатстве и знатности.
— Этот обычай, очевидно, более не существует, хотя полагаю, что Этьен и Леон в какой-то степени живут на положении оруженосцев.
— Можно считать и так. Они получают образование и воспитание, приличествующие дворянину, так как я в долгу перед их родителями. А, вот еще комната, которую я хотел вам показать. Chambre des Pucelles — девичья комната.
Я заглянула в просторное помещение. В углу стояла прялка, стены были увешаны гобеленами.
— Их сделали девушки, — сказал граф. — Вообразите их сидящими в этой светлой комнате, склонив голову над работой и орудуя иглами. Девушек принимали в замке так же, как и оруженосцев. Они должны были обладать хорошим происхождением и умением обращаться с иглой. Последнее считалось обязательной принадлежностью хорошего воспитания. А как в этом отношении обстоят дела у вас, кузина?
— Боюсь, что совсем плохо. Я шила только в случае необходимости.
— Очень этому рад. Постоянное сидение над шитьем скверно отражается на зрении и осанке. Я могу придумать множество занятий, в которых женщину можно использовать куда лучше.
— А что изображено на гобеленах?
— Война между французами и… очевидно, англичанами. Они вечно воевали.
— И французы, разумеется, побеждают?
— Естественно. Ведь гобелены изготовлены француженками. У каждой страны свои гобелены, так же как и книги по истории. Удивительно, как слова или изображения могут превратить поражение в победу.
— Меня учили, что англичан выгнали из Франции, и никто не пытался отрицать это. Мама и я учили наших учениц тому же самому.
— Вы весьма разумная учительница, кузина.
Я не сомневаюсь, что граф смеется надо мной, но мне это нравилось, — нравилось слушать его голос, наблюдать за выражением лица, движением губ и тонких бровей. Я наслаждалась, демонстрируя ему то, что он хотя и может командовать всеми обитателями замка, но не в состоянии командовать мной. При этом я понимала, что поступаю безрассудно, и, следуя тому, чему меня учили, должна как можно скорее покинуть этот дом.
— С девушками в их комнате сидела гувернантка, — продолжал граф. — Я хорошо представляю себе вас в этой роли. Ваши золотистые волосы распущены или заплетены в косы, одна из которых падает на плечо. Когда девушки делают неверный шов или слишком много болтают, вы становитесь суровой, но в действительности с удовольствием слушаете их сплетни о хозяевах замка. Вы упрекаете их, но надеетесь, что они будут продолжать, а я не сомневаюсь, кузина, что вы умеете хорошо притворяться.