Мне показалось, что это лицо Леона.
Лицо исчезло, а я все еще смотрела в окно, когда тяжелый камень разбил стекло и влетел в комнату.
Краткое молчание сменили испуганные крики и звуки бьющегося стекла и посуды.
Я в страхе отшатнулась. Граф подбежал к окну и выглянул наружу. Затем он крикнул слугам:
— Обыщите сад! Спустите собак!
Послышался всеобщий шум, в котором вскоре вновь прозвучал голос графа:
— Ничего страшного! Какая-то злобная выходка! Будем считать, что этого неприятного инцидента не было.
Это походило на приказ, и меня удивило, что гости безоговорочно ему повиновались.
Я снова села. Разумеется, мне опять пришлось столкнуться с завистью тех, кто с трудом зарабатывал на жизнь, к людям, утопавшим в роскоши.
Что меня беспокоило более всего, так это воспоминание о мелькнувшем за окном лице. Неужели оно принадлежало Леону?
— Такие вещи происходят часто, — сказал мне мой сосед.
— На прошлой неделе это случилось у де Курси. Камень влетел в окно как раз тогда, когда я там обедал. Но это было в Париже.
Увидев приближающегося ко мне Леона, я почувствовала, как бешено заколотилось мое сердце.
— Скверная история, — заметил он, садясь напротив меня.
Я бросила взгляд на его туфли — на них не было ни пятнышка. Казалось невозможным, чтобы несколько минут назад он находился снаружи. Весь день шел дождь, трава до сих пор была мокрой, поэтому на обуви, безусловно, должны были присутствовать какие-нибудь следы.
— Надеюсь, вы не испугались? — спросил у меня Леон.
— Это произошло так внезапно!
— Но вы находились так близко от окна — на первой линии огня.
— Кто мог это сделать? — осведомилась я, в упор глядя на него. — Кому такое могло понадобиться?
— Несколько лет назад, я мог бы ответить, что какому-нибудь маньяку. Но теперь — другое дело. Это просто очередное выражение народного недовольства. Давайте вернемся в старый зал. Там снова начались танцы.
Я простилась с соседом по столу, и мы направились в старый зал. Я с облегчением подумала, что, наверное, ошиблась
— это никак не мог быть Леон.
Мысль об этом вызвала у меня радость, так как он мне очень нравился.
Я вернулась к себе в комнату. Мое платье лежало на кровати, а волосы были распущены, когда в дверь постучали.
Я вскочила, с ужасом подумав, что это может оказаться граф.
Вошла Марго.
— О, ты уже разделась, — сказала она. — Я должна поговорить с тобой. Этой ночью мне вряд ли удастся уснуть.
Она села на мою кровать.
— Что ты о нем думаешь, Минель?
— О Робере? О, я нахожу его очаровательным.
— И я тоже. Забавно, не так ли? Я ожидала увидеть нечто ужасное, но ты, как всегда, оказалась права. Если заранее строишь себе ужасную картину, то потом ощущаешь приятный сюрприз. Робер мне очень понравился. Когда я с ним танцевала, то желала, чтобы никогда не влюблялась в Джеймса Уэддера.
— Теперь уже бесполезно желать этого. Все уже произошло, и тебе остается только постараться забыть.
— Думаешь, я смогу?
— Не навсегда — время от времени к тебе будут возвращаться воспоминания.
— Да, если делаешь ложный шаг, то забыть о нем никогда не удастся.
— Но все время думать об этом тоже бессмысленно.
— Знаешь, Минель, по-моему, я смогла бы забыть о Джеймсе Уэддере, если бы не Шарло. Что мне делать, Минель? Должна ли я все рассказать Роберу?
Я молчала, не зная, что ей посоветовать. Откуда мне знать, что лучше для счастья Марго и Робера?
— Пока что ничего не рассказывай, — пошла я на компромисс. — Подожди, пока вы и Робер не начнете лучше понимать друг друга. В ваших отношениях появятся дружба, любовь, терпимость, и ты сама увидишь, когда придет время для правды.
— А Шарло?
— Я уверена, что о нем хорошо позаботятся.
— Но как я об этом узнаю? Если бы только я могла его видеть!
— Это невозможно.
— Ты говоришь, как Аннетт. Нет ничего невозможного! Скоро я поеду в Париж, остановлюсь там в папином доме, где мы будем принимать Грасвилей, а потом вернусь сюда, и мы с Робером поженимся. Ты поедешь в Париж со мной — там нам может представиться удобная возможность.
— О чем ты говоришь?
— Я имею в виду возможность отыскать Шарло. Если я смогу убедиться, что он счастлив, и приемные родители любят его, тогда все в порядке.